Инспекция. Число Ревекки

– Вы называли пороки не только властей, но и народа, то есть обеих сторон, и это отлично, – наконец произнес он. – Значит, вы уловили главное: эгоизм и болезненное желание удовлетворять свои избыточные потребности присущи обеим сторонам. Этот вопрос чаще обсуждается почему-то в области религии: почему человек столь ненасытное создание? Итак, почему чем больше ты получаешь, Агата, тем больше желаешь? Ведь по логике удовлетворение потребностей должно постепенно снижать эти самые потребности, пока все они не будут удовлетворены. Но все наоборот: чем больше удовлетворяются потребности, тем более они растут. И наша жизнь становится борьбой за блага, многие из которых нам не нужны и даже вредны.

У кого-то в аудитории зазвонил телефон. Пока студент спешно лез в рюкзак, чтобы выключить его, преподаватель продолжал ходить вдоль первого ряда, не обращая внимания на нарушителя порядка.

– Это ведь настоящее бедствие человеческой породы, разве не так? Но религиозный ли это вопрос? Исследования на приматах показали, что дофаминовая система быстро привыкает к наградам. Если награда, которую давали обезьянам за выполнение простого задания, долгое время оставалась одной и той же, то начинала восприниматься как нечто обыденное, положенное, а не как подарок. Выделение дофамина уменьшалось. Чтобы мозг продолжал и дальше синтезировать дофамин, а еще лучше – увеличивать его дозу, награда тоже должна была увеличиваться. Так что мы неизбежно привыкаем к уже полученным благам! И это заложено в нас на биологическом уровне. Чтобы испытывать удовольствие и то, что мы называем счастьем, нам необходим дофамин. Не пятая яхта и не десятый особняк, а порция дофамина. Парадокс в том, что эта порция может оцениваться в яхту или особняк, а может – в тарелку теплого супа. Смотря откуда мы стартуем в нашей гонке хотений. В итоге бóльшую часть отведенного времени человек находится на пути к счастью, а когда ухватывает его – понимает, что это было всего лишь удовлетворением очередной потребности, базовой или избыточной. Это чувство не тотальное, и оно уж точно не длится всю жизнь. Все наше существование является чередой этих удовлетворений.

– Мы действуем, как те же лабораторные обезьяны, – с усмешкой прошептал Арман соседу.

Затем он подался вперед и уже громко спросил:

– А что, выходит, когда низы начинают ненавидеть верхи, это попахивает лицемерием? Ведь получается, что с точки зрения биологии, которую вы сейчас описали, любой, окажись он в верхах, делал бы то же самое, ну вот это вот: коррупция, злоупотребление властью… Так?

Преподаватель озадаченно посмотрел на студента.

– Признаться, с такого ракурса я не рассматривал эту ситуацию. Но законы природы на всех действуют одинаково, – проговорил он вместо прямого ответа. – На какой бы стороне этой биологической баррикады вы ни оказались. Так что теперь вы понимаете, что на исторические процессы может действовать любой факт, вплоть до вашей биохимии. А на нее, в свою очередь, влияют ваше питание, образ жизни, привычки и даже чистота воздуха, которым вы дышите. Но вернемся к нашей основной теме. Итак, революция. Что за ней скрывается?

– Перемены?

– Свержение действующей власти?

– Кровавые события?

Последнее замечание заставило преподавателя остановиться. Он внимательно посмотрел на Марию и проговорил:

– Верно все, и последнее, к сожалению, тоже. Скажем так, это попытка человека, уверовавшего во что-то новое, заставить и остальных уверовать в то же самое. В светлое будущее, например. Но, чтоб уверовать в новое, нужно расстаться со старым, а это многим не по силам. Не все способны трезво и объективно оценивать и прошлое, и настоящее. Ведь надо, чтобы ничто не влияло на твое отношение: ни возраст, ни здоровье, ни личные обиды, ни твое благосостояние, ни уровень взаимодействия с существующей властью и количество бонусов, которые ты получаешь за это взаимодействие. А потому всегда есть люди, которые крепко держатся за былое, даже если оно уже отжило свое.

– А разве это так уж плохо? – полувопросительно, но вместе с тем твердо проговорила Агата, многозначительно глянув на преподавателя. – Эта ситуация как хороша, так и плоха одновременно. Изменения к лучшему – да, это здорово, но ты никогда не знаешь: это к лучшему или к чему-то страшному.

– Сколько раз уже было: приходят к власти люди – «мы сейчас сделаем вам хорошо». И сами становятся еще большим злом!

– Моя мать всегда говорит: «Пусть так, лишь бы не хуже».

– Наши родители просто на своем опыте знают, что такое «хуже».

– Ну и никогда и не узнают, что такое «лучше»!