Институт

Женщина в цветастом платье положила в сумочку маленький пистолет. Мужчина, стоявший рядом с ней, засунул один, побольше, за пояс на пояснице, а затем накинул на него рубашку. Остальные убрали оружие в кобуру. Они выглядели как отряд налетчиков. Черт побери, это и был отряд налетчиков. Энни не понимала, как они могут быть кем-то другим.

Обычный человек — тот, кто не получал еженощных новостей от Джорджа Оллмана, — мог бы просто растерянно таращиться, недоумевая, что, черт возьми, делает кучка вооруженных мужчин и женщин в сонном городке Южной Каролины, где есть только один банк, да и тот заперт на ночь. Обычный человек мог бы выхватить свой мобильный телефон и позвонить 911. Энни, однако, не была обычным человеком, и она точно знала, что замышляют эти вооруженные мужчины и женщины, по крайней мере, десять из них, а может и больше. Они приехали не на черных внедорожниках, как она ожидала, но наверняка — за мальчиком. Конечно же, а то за кем же.

Позвонить 911, чтобы предупредить людей в полицейском участке, было не вариант, потому что она не взяла бы с собой мобильный телефон, даже если бы могла себе его позволить. Мобильные телефоны посылают радиацию в твою голову, любой дурак это знает, и кроме того, они могут тебя по нему отследить. Так что Энни продолжила свой путь по тропинке, теперь уже бегом, пока не добралась до задней части парикмахерской Дюпре двумя зданиями ниже. Шаткая лестница вела в квартиру наверху. Энни вскарабкалась по ней так быстро, как только могла, придерживая свое серапе и длинную юбку под ним, чтобы не споткнуться и не упасть. И начала колотить в дверь, пока не увидела сквозь рваную занавеску Корбетта Дентона, шаркающего к ней со своим большим животом. Он отодвинул занавеску и выглянул наружу, его лысая голова поблескивала в свете покрытого мухами кухонного светового шара.

— Энни? Что тебе надо? Мне тебе дать нечего, если ты…

— Там мужчины, — сказала она, тяжело дыша. Она могла бы добавить, что там были и женщины, но слово «мужчины» звучало более устрашающе, по крайней мере, для нее. — Они припарковались за Джемом!

— Уходи, Энни. У меня нет времени на твои глупости…

— Там мальчик! Я думаю, что эти люди хотят пойти в участок и забрать его! Я думаю, что будет стрельба!

— Что ты несешь, черт побери…

— Пожалуйста, Барабанщик, пожалуйста! У них автоматическое оружие, я думаю, а этот мальчик, он хороший мальчик!

Он открыл дверь.

— Ну-ка дыхни.

Она схватила его за ворот пижамной рубашки.

— Я не пила уже десять лет! Пожалуйста, Барабанщик, они пришли за мальчиком!

Он шмыгнул носом и нахмурился.

— Запаха нет. У тебя галлюцинации?

— Нет!

— Ты сказала — автоматическое оружие. Ты имеешь в виду автоматические винтовки, типа Эй-Эр-15[211]? — Барабанщик Дентон начал проявлять интерес.

— Да! Нет! Я не знаю! Но у тебя ведь есть оружие, я знаю! Ты должен их задержать!

— Ты сошла с ума, — сказал он, и тут Энни заплакала. Барабанщик знал ее почти всю свою жизнь, даже пару раз ходил с ней на свидание, когда они были намного моложе, но никогда не видел, чтобы она плакала. Она действительно верила, что что-то происходит, и Барабанщик решил, какого черта. Сегодня вечером он был занят своим обычным делом, а именно думал о бренности жития.

— Ладно, пойдем, посмотрим.

— А твое оружие? Ты возьмешь с собой оружие?

— Черт возьми, нет. Я сказал, что мы посмотрим.

— Барабанщик, пожалуйста!

— Посмотрим, — сказал он. — Это все, чего я хочу. Прими это или свали.

Не имея другого выбора, Сиротка Энни была согласна и на это.

25

— Боже мой, я действительно это вижу?

Слова Венди звучали приглушенно, потому что она зажала рот рукой. Никто не ответил. Они смотрели на экран, Люк застыл от удивления и ужаса, как и все остальные.

Задняя Половина Задней Половины — Палата А, Парк Горького — была длинной, высокой комнатой, которая выглядела для Люка как заброшенная фабрика, где в конце боевиков, которые они с Рольфом любили смотреть тысячу лет назад, когда он еще был обычным ребенком, всегда происходили перестрелки. Он был освещен флуоресцентными лампами за проволочной решеткой, которые отбрасывали тени и придавали палате жутковатый подводный вид. Там были длинные узкие окна, затянутые мелкой тяжелой сеткой. Кроватей не было, только голые матрасы. Некоторые из них были задвинуты в проходы, некоторые — перевернуты, а один пьяно прислонился к голой шлакоблочной стене. Она была забрызгана желтой слизью, которая вполне могла быть рвотой.

Вдоль одной шлакоблочной стены тянулся длинный желоб, заполненный проточной водой, над котором красовался трафаретный девиз: Вы — спасители! Девушка, голая, если не считать пары грязных носков, сидела на корточках над этим желобом, прислонившись спиной к стене и положив руки на колени. Она испражнялась. Раздался скрежещущий звук, когда ткань потерлась о телефон в кармане Морин, где он, возможно, был закреплен, и изображение на мгновение исчезло, когда щель, через которую смотрела камера, закрылась. Когда щель снова открылась, девушка шла прочь пьяной походкой, а ее дерьмо неслось по сточной канаве.