Институт благородных отбросов

На вторую лекцию Тори пришла с друзьями и пирожными к чаю.

* * *

Осень на полуострове окончательно вступила в свои права. Фермеры завершали работы, зеленые одеяла полей и лугов выцветали, покрывались бурыми лоскутками-заплатками. В листве мелькало все больше золотых прядей, словно деревья решили подражать секретарше из института. Тори пришлось учиться разжигать камин в своей комнате, а еще — не пугаться каждый раз, когда домовенок-прислуга ранним утром являлся с дровами в охапке и ронял половину.

Пока она зубрила чужой язык, у прочих студентов заплетался собственный: наступило время пробовать напитки нового урожая. Переводчик упорно подсовывал Тори безобидное слово "настоечка". На поверку она оказалась подобием сидра, о котором ходила масса таинственных и не слишком аппетитных историй. Говорили, что для ферментации в него кладут дохлую крысу. Или жабу. Или змею. Или вполне живую гоблинскую ведьму-девственницу, которая прыгает в бочку при свете полной луны.

Пить настоечку Виктории расхотелось еще на пункте "змея". Вместо пабов они с Сильвией продолжали налеты на магазны. Лавка религиозных товаров преподнесла сюрприз, не менее приятный, чем лекции про Тех-Кого-Не-Следовало-Будить.

* * *

— Не думал, что ты настолько религиозна…

Чарли с удивлением наблюдал, как Виктория приколачивает к стене очередной плакат из лавки "Обряды и церемонии". Тори вздохнула. Она не рассчитывала на понимание, пожалуй, даже наоборот: надеялась, что никто ни о чем не догадается. Как объяснить местным, почему она не смогла пройти мимо постера в стиле поп-арт? Или демотиватора?!

С изысканной викторианщиной комнаты дешевые плакаты "в две краски" сочетались не лучше, чем кеды Тори — с пурпурной формой ИБО.

Зато они выглядели кусочком родины.

Принц заботливо придержал стремянку и помог Виктории слезть. Помочь с плакатами он тоже пытался — ровно до первого удара по пальцу. После этого Тори запретила ему прикасаться к инструментам.

Вдвоем они оглядели комнату: Тори — довольно, Чарли — задумчиво. Над кроватью Великий Космос В Квадрате советовал: "Не суетись". Над бюро расположилась кислотно-зеленая Мать-Природа. Черно-красный Кафулу со своим культистом напугал Сильвию, поэтому ими Тори украсила дверь, ведь дверь — последнее, на что смотрят друзья.

— Я понял! — уверенно заявил Чарли. — Они напоминают тебе знакомых!

Тори посмотрела на Кафулу и прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Ты скучаешь, да? Скучаешь по своему миру? — принц в отличие от нее был абсолютно серьезен. — Я тебе сейчас что-то скажу, обещай, что постараешься не сердиться, ладно? Это прекрасно, когда есть о ком горевать. У меня нет ни близких, ни родины. Да, общем-то, никогда и не было. Одни сплошные традиции. Ты знала, что у эльфов принято переодеваться восемь раз в сутки?

"Ну, встре-е-етились два одиночества… Cколько можно! Так и будем жалеть друг друга?!"

Внезапно Тори вспомнила то, о чем совершенно забыла за тяготами учебы — клятву "Жить каждый день как последний".

Оторопевший Чарли споткнулся о стремянку и упал на кровать. Кажется, Виктория оторвала от его замечательного шелкового жилета несколько пуговиц… Ее собственная блузка вообще превратилась в лохмотья.

Это уже было совершенно не важно.

Страсть уступила место спокойной нежности — точь-в-точь как советовал Великий Космос со своего постера. Мать-Природа смотрела на Чарли и Викторию одобрительно, а черно-красный плакат "Не буди!" загадочным образом переехал на другую сторону двери.

Чем был хорош Кафулу и прочие древние боги — они прекрасно отпугивали незваных гостей. Здание ИБО никогда не вмешивалось в жизнь своих подопечных, но присматривало за ними. За некоторыми — с большей заботой. Когда на подоконник в комнате Тори приземлилась сипуха, здание тут же дало ей щелбан руками горгульи.

Нечего тут орать и будить влюбленных!

Глава 17. Кто плетет интриги?

Вернулись с путины рыбаки, фермеры окончили сбор урожая, отправились на материк повозки, груженые бочками. Сидр "Институтский" в этом году особенно удался, ходили упорные слухи, что на сидроварне чуть-чуть ошиблись: вместо фирменной жабы добавили кусок мыла. Результат превзошел ожидания и цветом (Волшебная радуга!) и вкусом (Игристый улет!). Решено было — опять же, по слухам — на следующий год класть два куска. Или шампунь.

По крайней мере, так утверждали все студенты в столовой и те немногие, кто изредка забредал на лекции.

Виктория тем временем, как самая прилежная и трезвая в ИБО, продолжала зубрить гоблинский. Основа любого языка, как известно, звуковой строй. В случае с языком тех, у кого нос занимает две трети лица, главное для начала — научиться правильно гундосить.

И не смеяться при этом.

— Я серьезно: кончай хихикать! — артистично обижался Чарли, помогая Тори избавиться от акцента. Виктория все равно смеялась, они бросали конспекты и переходили к занятиям куда более радостным и приятным. Каждый день был как праздник, а покушения на убийства стали казаться чем-то вроде скверного сна.