Институт репродукции

– Ты чего сегодня такой никакой? – спросил доктор Лева, помогая ему взгромоздиться на кушетку, что для дяди Феди с его ставшим уже объемным брюхом, было очень даже непростою задачей. Кабинет УЗИ у нас сравнительно небольшой, и кушетки стоят в нем стандартные. А дядя Федя и в обычном-то состоянии мужик массивный, теперь же он и вовсе разворачивается здесь с трудом.

– Да сын у меня младший приболел. Представляешь, свинка. Трясусь вот по целым дням, как бы осложнений каких-нибудь не было.

– Да ладно, какие там могут быть осложнения! В крайнем случае, будет у вас в семье на одного контр-тенора больше.

– Нашел чем шутить! – дядя Федя аж подскочил на кушетке. – От кого-от кого, от тебя, Самуилыч, не ожидал! Как только язык повернулся!

Дядя Лева сразу заизвинялся, стал заверять дядю Федю, что ничего такого в виду не имел. Наоборот, он совершенно уверен, что при том внимании и заботе, которые дети получают в дяди Федином доме, с ребенком просто не может произойти ничего плохого. Поболеет и выздоровеет. «При чем тут твое детство? Нашел, что вспомнить! Ты даже и не сравнивай, близко не лежало! Как мы росли, какая медицина тогда была!»

Постепенно дядя Федя успокоился, и они вместе уставились на экран, где вполне сформированный уже младенец бодро поворачивался к ним то одним, то другим профилем и тянул к ним ладошки, словно предлагая посчитать пальчики. Дядя Лева бодро комментировал производимые замеры: «Экий большой пацан растет! Евдокимыч, да он у тебя на пять кил скоро потянет, ты, это, кончай уже жрать, что ли!» Под конец они обсудили наиболее подходящую всем дату кесарева, и певец был отпущен восвояси.

Каменевы почему-то запаздывали, и после дяди Феди на кушетку лег Костя. Доктор Лева от души шлепнул ему на абсолютно плоский пока живот холодного липкого геля, отчего Костино лицо непроизвольно сморщилось на мгновенье, и тут же застыло. Костя тоже, как перед ним дядя Федя, уставился на экран, пытаясь хоть что-нибудь разобрать в хитросплетении светлых и темных пятен. Но единственным, что удалось ему уловить в этой абстрактной картинке, была крошечная, быстро и ритмично пульсирующая точка.

– Это… у него сердце бьется? – внезапно осипшим от волнения голосом спросил Костя.

– Да, вот оно, сердечишко, трепыхается. Все у вас в порядке молодой человек, можете одеваться. Все прекрасно развивается, и полностью соответствует сроку беременности. Подождите немножко, сейчас я вам справочку выпишу для военкомата. А то ведь загребут, времена-то у нас сами знаете какие.

– Спасибо! – Вставая, Костя как-то неловко передернул плечами. Он уже объяснял мне однажды, что военкомат, похоже, потерял его след при переезде в мансарду – ведь официально такого адреса не существовало.

Костя вышел. Я едва удержалась, чтобы немедленно не рвануть за ним, и сразу все увиденное обговорить. Но нельзя – я ведь при исполнении!

Время шло. Каменевы по-прежнему задерживались. Доктор Лева выдал Косте справку, в том, что у него такого-то числа такого-то месяца диагностирована седьмая неделя беременности, и велел поставить на ней печать в регистратуре. Костя ушел. Доктор Лева, позевывая, просматривал в компьютере какие-то файлы, время от времени внося туда какие-то дополнения. Я дергалась, грызла ногти, и, наконец, решилась.

– Лев Самуилыч! А можно, пока у нас пауза, меня тоже заодно посмотреть?

– Да ясен пень, Настя, об чем разговор! А что там у тебя интересного может быть?

– Да у меня, я думаю, недель семь. Но это все не точно, конечно, и, если можно, пока секрет.

– Да что ты говоришь! Я тебя поздравляю! Можно поцеловать? Ну, в щечку хоть, по отечески? Ну хорошо, хорошо, давай сначала посмотрим.

Да! Она там была! Маленькая, быстро и равномерно пульсирующая точка.

А вот ушей я так и не разглядела.

*

Не успела я стереть гель с живота, и вообще привести себя хоть сколько-нибудь в порядок – к примеру, приглушить слегка лихорадочный блеск в глазах, как в коридоре послышались топот, чьи-то крики. Дверь резко распахнулась, явно от удара ноги.

– Что за, – начал доктор Лева, но тут же и осекся.

На пороге, с потемневшим лицом, стоял один из опоздавших Каменевых с беременным мужем на руках. Тот, похоже, был без сознания. На бледном, без кровинки лице, выделялся багрово-фиолетовый, заплывший глаз и темно-красная, струйкой вытекающая из разбитого рта кровь.

– Скорее! У Андрея, похоже, внутреннее кровотечение!

– Г-ди, Артем! Клади его скорей на кушетку! Настя, звони анестезиологам, и беги, готовь операционную! Кликни там Валентину, пускай срочно тащит вторую капельницу, хоть с Рингером, хоть там с чем. Да что хоть произошло-то? – доктор Лева говорил, и одновременно уже что-то делал, щупал пуль, живот, искал вену, втыкал иглу.