Интегрировать свет

Мы занимали места на скамье за почётным столом, ближайшим к королевскому возвышению. В душном воздухе мешались запахи специй и женских духов, жареного мяса и цветочного вина, мёда и свежевыпеченного хлеба. На светлых каменных стенах висели знамёна: серое с серебром — Бллойвугов, жёлтое с чёрным — Сигюров, синее с белым — Бьортреасов, зелёное с золотом — владыки лепреконов. Танцев на этом пиру не было — хоть это и был праздник, но всё же печальный; лишь несколько музыкантов, сидя у подножия высокого стола, перебирали струны лютен, и мелодичные звуки взлетали под своды пиршественного чертога, словно сияющие птицы, которых когда-то мы с Лодом запускали в Айвентирри.

Доев яблоко, я сложила огрызок на краю серебряной тарелки с затейливыми вензелями. Окинула взглядом зал. Увидела, как иные эльфы и люди любезно переговариваются с серокожими соседями по столу.

Ощутила запоздалую гордость.

В Риджии наконец воцарился мир. А то недоверие, те раны, что ещё болят, рано или поздно уйдут. И всё наладится — не сразу, но обязательно…

Взгляд натолкнулся на Морти, сидевшую на другом конце стола, рядом с Лу. Улыбавшуюся своему жениху: улыбкой, в которой невозможно было различить боль.

Призрак хорошего настроения мигом растаял.

— Пойду немного подышу свежим воздухом, — сказала я, поднимаясь из-за стола.

Фаник кивнул, Восхт и вовсе не отреагировал — и, стремительно пройдя по бесконечному залу, я выскользнула в огромные двустворчатые двери, выводившие прочь.

Миновав анфилады, предшествующие выходу из дворца, я оказалась в саду. Здесь журчали фонтаны, мерцало стекло фонарей, благоухали осенними цветами пышные клумбы и шуршали на ветру ровные аллеи пёстрых крон, аккуратно подстриженных. Изящный, с чётко выдержанной композицией, этот сад напоминал о Петергофе — сильно отличаясь и от эльфийских, и от того, к чему я привыкла у дроу. Шатры и павильоны, не скрывавшие отзвуков голосов и звона чаш, чудесно вписывались в обстановку: с разноцветными шёлковыми стенами, подсвеченными светом изнутри, они казались огромными бумажными фонариками, вот-вот готовыми взлететь.

Дождливая морось заставила меня укрыться под ближайшим деревом — и, прислонившись спиной к шершавому стволу, застыть, вглядываясь в ночь. В одной рубашке я уже замерзала, но мне было всё равно.

В особые дни, неизбежно наступавшие каждый месяц, моё настроение всегда металось синусоидой. Сейчас наступили именно они — пусть и с задержкой, явно вызванной скитаниями между мирами и просто нервами… и навели меня на мысль, что в Риджию надо решительным образом привносить некоторые недостающие средства гигиены. Если приличное мыло, зубной порошок и даже щётки здесь были, то более интимные вещи — увы, а тряпочки в качестве заменителя меня не особо устраивали. Хорошо хоть обошлось без крючащей боли внизу живота и обычного трёхдневного приступа мигрени: Лод дал лекарство, которое я пила каждое утро, бесследно снимавшее все неприятные симптомы.

Лекарство, наверняка позаимствованное у Морти.

И, наверное, из-за всего этого у меня на душе теперь и было так скверно.

— Почему ты ушла?

Услышав голос колдуна, подкравшегося из темноты, я вздрогнула.

— И не говори, что подышать свежим воздухом, — добавил Лод, пристально вглядываясь в моё лицо.

— Нет. — Я отвела глаза, уставившись перед собой. — Просто… — тяжёлый вздох невольно сорвался с губ. — Глядя на Морти… наверное, я до конца жизни буду вспоминать, что счастлива за чужой счёт.

Лод, ничего не сказав, прижал меня к себе. По случаю пиршества поверх штанов и рубашки он набросил не обычную рабочую мантию, а другую, шёлковую, имевшую право зваться праздничным одеянием. Ткань, гладкая и тёплая, пахла ароматами, к которым я уже привыкла — полынью, свежестью и книгами.

Потом, взяв меня за подбородок, заставил вскинуть голову. Поцеловал: недолго, твёрдо, решительно.

— Мы не были бы счастливы. Ни я, ни Морти, — мягко произнёс Лод, когда наши губы разъединились. — Поверь. Только мучили бы ещё несколько лет… и друг друга, и других.

Я не ответила.

По крайней мере, не на это.

— Ты вышел сразу следом за мной, — сказала я. — Не слишком ли красноречиво?

— Мы всё равно не можем прятаться вечно. Не можем и не должны, и я не хочу мучить тебя и дальше. — Лод коснулся моих волос. — Алья сам сказал мне, что разбитое сердце прекрасно лечится в женских объятиях, и чем скорее я в них упаду, тем лучше.

— Как мило с его стороны…

И правда. Удивлюсь, если Повелитель дроу не заметил моего интереса к Лоду — но для Альи горюющий колдун просто воспользуется тем, что за ним хвостиком бегает влюблённая девочка. И не будет ничего удивительного в том, что поиск утешения перерастёт в нечто большее. Алью, наверное, ещё и порадует такой расклад.

Только вот боли Морти всё это не отменяет.

— Как думаешь… она сможет действительно быть счастливой с Лу? — тихо спросила я.

— Она сможет быть счастливой. И будет. Я уверен. — Лод вскинул голову. — Тэлья Эсфориэль, вас тоже утомила духота?

Я испуганно дёрнулась, но колдун не выпустил меня из объятий.

За приближением Эсфора я проследила, беспомощно повернув голову.