Интегрировать свет

Куда спокойнее и свободнее, чем обычно чувствую себя при посторонних.

— Кристе свойственно выдавать желаемое за действительное, — сказал эльф. — Она далеко не так умна, как думает Дэн… но и не так глупа, как думаешь ты. Истина часто бывает где-то посередине.

— А вы знаете, что я о ней думаю?

Перемывать Кристе косточки я не собиралась. Это занятие всегда казалось мне мелочным и недостойным.

С другой стороны, смысла выражения «не суди и не судим будешь» я никогда не понимала: людям не свойственно задумываться о том, судит ли других объект их злобных сплетен.

— Это, знаешь ли, угадать нетрудно. Думаю, твоё мнение о ней не сильно отличается от того, что сперва сложилось у меня.

— Тогда, должно быть, вы очень хорошо его маскировали, раз она сочла, что вы в неё влюблены.

— Обычная учтивость к избраннице брата… для меня. Но, насколько я понял, мужчины в вашем мире крайне редко ведут себя учтиво, и женщины, не привыкшие к невинным обыденным комплиментам, принимают подобные слова за знаки особого внимания.

— И насколько же ваши комплименты Кристе были невинными и обыденными?

— Нечто в духе «я безмерно счастлив за брата, пусть мне и немного грустно, что красоте столь прекрасной девы, подобной несравненной прелести восходящего солнца, суждено ослепить не меня» — на мой взгляд, вполне невинно.

Я не удержалась от улыбки:

— При вашем дворе всегда так изъясняются?

— На официальных приёмах, по крайней мере. И это ещё далеко не самые изысканные слова. Я среди эльфов не считаюсь красноречивым.

— Действительно, чего ещё ожидать от эльфов. — Я вздохнула. — Знаете, в сравнении с этим… наши мужчины даже с возлюбленными чаще всего ведут себя так, будто только вчера плясали в шкурах вокруг костра.

Фаник снова засмеялся, тихо и коротко.

— Чего ещё ожидать от эльфов, — повторил он со странной печалью. — Людям почему-то свойственно думать, что мы — прекрасные, возвышенные, неземные создания. А на самом деле… те же люди, лишь немного другие. И я не понимаю, почему некоторые из нас считают себя лучше людей. Только потому, что богами нам даны многие качества, которыми люди похвастаться не могут? Но ведь это не наша заслуга. И пусть мы живём дольше, мы живём так же, как люди, и чувствуем всё то же, что люди. — Он задумчиво смял в пальцах манжет своей рубашки. — Вот дядя Фрайн… мне всегда казалось, что он тот самый эльф, о которых люди складывают свои легенды. Истинное Дитя Солнца, смеющееся и лучезарное. Сколько его помню, он всегда всем улыбался. — Принц тоже улыбнулся, пусть и невесело. — Однажды, когда я был ещё маленьким, я спросил его, почему он всегда улыбается. Спросил, неужели ему никогда не бывает грустно? А он ответил, что бывает, ещё как, а его улыбка — это маска… но улыбка растворяет боль, и если носить эту маску на лице, как броню, то со временем она прирастает к коже, и тогда ты действительно начинаешь смотреть на всё с улыбкой. Даже на самые плохие вещи. — Фаник помолчал. — Я запомнил этот ответ на всю жизнь. И… мне это помогло, как и ему.

Я не сразу нашлась, что сказать. И лишь села поудобнее, поджав ноги под себя.

Странно, но он говорил со мной так, будто мы знаем друг друга уже давно. С той степенью доверия, которой не бывает между незнакомцами. А самое странное, что это не казалось мне неестественным, и то опасливое напряжение, всегда стеной выраставшее между мной и большинством людей, даже теми, с которыми я была знакома не первый год — отсутствовало.

Впрочем, Фаник никак не относился к «большинству людей».

Хотя бы потому, что не был человеком.

— В вашем мире такие трогательные семьи, — вырвалось у меня. — Эсфориэль и Фрайндин, вы с Дэнимоном… вы все так любите друг друга. Для вас «семья» — это не просто слово.

— Не для всех из нас, как ты могла убедиться. Хотя дяди всегда были мне ближе отца. — Фаник вдруг поморщился, точно от боли. — А я ведь действительно думал, что дядя Фрайн мог нанять тех людей. Несмотря на то, что за всю жизнь он ни разу не дал мне повода в нём усомниться.

— Иногда это очень трудно: доверять даже тем, кого любишь, — сказала я, вспомнив Лода.

— Но, как выяснилось, мы с Дэном были правы, когда не верили, что дядя Эсфор хотел свергнуть отца с престола, — принц качнул головой. — Дэн считает, что знакомство с тёмными плохо на нас влияет. Он до сих пор не может простить себе, что убил одного из тех, кто держал меня в плену.

Поверить не могу.

— Порой ваш брат меня поражает, честно скажу. Тот наёмник в полной мере заслужил свою смерть, причём долгую и мучительную, а не просто…

— Дэн не считает, что он не заслужил смерть. Хотя никогда раньше не убивал, только… обезвреживал. Дэн считает, что не пристало без суда убивать безоружного и беззащитного пленника, который даже не может сопротивляться.

Рыцарский кодекс? Ха.

Никогда не любила легенды о рыцарях.