Интеллигенция в тумане

Античность прививалась к христианскому древу в качестве полезного культурного продукта, порой в качестве чистой культурной технологии, но ствол и корни оставались христианскими. Так "разрыв" с античностью, в целом пошедший Европе на пользу, "разрыв", которым Европа обязана христианству, был смягчен включением античного "избранного" в христианский синтез. Но разве не то же мы видим в Библии?: сначала разрыв с ветхозаветной традицией, а затем, в посланиях апостола Павла, включение христиански переосмысленного Ветхого Завета в Большую христианскую традицию. И здесь Библия предваряет историю христианства и моделирует ее.

В отличие от христианской иные, восточные традиции, которые В.В. Иванов назвал как-то "холодными", не знают "разрывов": их движение напоминает неторопливое течение большой реки, оно "континуитетно". На всем протяжении их эволюции у них сохраняется одна и та же "матрица", один социокультурный фундамент. Это приводит к тому, что Л.С. Васильев называет консервативной стабильностью (9), то есть к господству "наследственности" над "изменчивостью". Напротив, вевропейской истории был реализован иной сценарий, предполагающий одновременно разрывы исторической постепенности и их компенсации, дисконтинуитет и континуитет одновременно.

Итак, при переходе от европейской античности к европейскому средневековью происходит "разрыв" (не будем уточнять, какой по счету - первый или второй) и рядом с прежней, античной, "матрицей" появляется вторая - библейско-христианская. Здание средневековой цивилизации воздвигнуто на новом фундаменте, расположенном, впрочем, не слишком далеко от старого, античного. Античность предоставила строительный материал для западноевропейского средневековья, больше того, до Нового времени она была культурным учителем средневековья, его "набитым бабушкиным сундуком". Тем не менее, оно стояло на своих ногах - на "материнских" ценностях, введенных библейским текстом. Именно христианство преодолело притяжение натуралистических ценностей античности, выведя европейского человека за пределы природного космоса и природного мироощущения греков и римлян. В отличие от античной библейско-христианская картина мира двусоставна, духовно - материальна, опять же сложна и, следовательно, перспективна, а не ретроспективна. В дальнейшем она еще не раз проявит свою скрытую творческую турбулентность.

В XVI-XVII вв. на поднявшейся волне Реформации европейский Запад переживает второе открытие Библии. Библия переводится практически на все национальные европейские языки и становится доступна мирянам, то есть верующему большинству. Ее ежедневно читают в протестантских семьях, над ней медитируют (разумеется, не в восточном смысле), она входит в плоть и кровь миллионов европейцев. В это время Библия явилась еще и букварем: по ней учились читать. Грамотность была необходима протестанту затем, чтобы произошла его личная встреча с Библией, отсюда понятно, почему среди протестантов в XVI-XVII вв. было гораздо больше умеющих читать, чем среди католиков. Согласно М. Лютеру Библия является единственным источником религиозной истины и ее знание - непременное условие спасения.

Библейский ренессанс XVI-XVIII вв., в пору подъема протестантизма в Европе, далеко не сразу пошел на спад в индустриально-научном XIX столетии, так что можно с большой долей уверенности сказать, что европейцы и жители США (американские колонисты принесли Библию в Новый Свет уже в 20-х гг. XVII в.) имели за своими плечами три-четыре столетия непрерывного чтения Библии и экзистенциального вслушивания в нее.

К чему это привело, достаточно хорошо известно хотя бы благодаря Максу Веберу (10): протестантская, в существе своем библейская, культура совершила на Западе настоящую антропологическую революцию, создав, по сути, новый человеческий тип - сурового, аскетичного пуританина, жившего, чтобы работать, но никак не наоборот. И одновременно - индепендента, привыкшего полагаться на себя и не признававшего над собой иных авторитетов, кроме авторитета Бога. Это был уже посттрадиционный или, если угодно, (пред)современный человек, вполне усвоивший культуру регулярного личного усилия ("мирской аскезы") и отличавшийся от современного индивида разве что повышенным чувством личной ответственности, сопряженной с чувством религиозного призвания.

Добавим сюда, что американская цивилизация, возникшая в XVII-XVIII вв. и ставшая центром мирового протестантизма в XIX-м, начиналась как цивилизация Библии. Отцы-основатели Соединенных Штатов на свой исход из Европы взирали сквозь призму библейского Исхода евреев из Египта. Они ехали в обетованную землю, где им надлежало создать Новый Израиль. Вне библейского мифа мы рискуем превратно понять генезис североамериканской цивилизации. (11)