Итак, в ноябре 1965 года я переступил порог здания Центрального телевидения на Шаболовке. Скромный двухэтажный особняк, построен аж в середине девятнадцатого века как сиротской приют. Вообще-то вошел я в него не в первый раз. Я уже писал, что практически всю свою жизнь я стремился работать (подрабатывать) сразу в двух, а то и в трех местах. Уже в студенческие годы и в начале своей трудовой деятельности – школьный учитель – ходил по различным газетам, журналам, печатал там небольшие заметки, иногда и статьи. Зашел и на телевидение. Попал в отдел передач по Москве к хорошему человеку (жаль, забыл фамилию). Он не отфутболил меня куда подальше, как это иногда делали в редакциях газет, а поручил снять репортаж: «Езжай с оператором на фабрику тонкосуконных тканей имени Петра Алексеева. Там какая-то ткачиха рекорд поставила. Покажи ее, вопросы задай. На всё про всё – минуты три-четыре». Поехал к черту на кулички, где эта фабрика располагалась: Михалковская улица около Головинских прудов. По тогдашней Москве – окраина города. Когда приехал, узнал, что там есть событие поважнее, чем рекорд одной ткачихи, – целая бригада раньше срока годовой план выполнила! И я решил сделать репортаж именно об этом. В редакции меня похвалили, сюжет тут же вставили в эфир. Помню, как посадил я у телевизора свою жену, тещу, бабушку и смотрели мы эти три минуты в московских новостях. Хотя меня там ни в каком виде и не было, но текст-то мой читали! Так состоялась моя первая работа в эфире. Потом мне стали давать делать другие репортажи. Платили рублей восемь-десять за них. Небольшие деньги, но если учитывать, что начальная моя зарплата в школе была 75 (!) рублей в месяц, – добавка значительная. Кстати, интересный случай был у меня с этими телевизионными гонорарами.
Касса, где выдавали деньги, занимала довольно большой зал в Госкомитете по радио и телевидению, что на Пятницкой улице. В зале окошки, над ними буквы. На какую букву твоя фамилия начинается, туда тебе и надо. Я, естественно, стою в очереди в окошко под буквой «С». Подходит скромно одетый товарищ и обращается ко мне: «Владимирам Соколовым сюда стоять?» Я удивленно спрашиваю его: «А откуда вы знаете, что я Владимир Соколов?».
– А я и не знаю. Это я – Владимир Соколов.
Так познакомился я с замечательным, талантливейшим поэтом, которого и Вознесенский, и Евтушенко, и многие другие считали своим учителем. Не знал я в тот момент, что позднее судьба сведет меня с ним в моей работе над фильмом по мотивам одного из его стихотворений.
Так вот, встретил меня на Шаболовке уже в 1964 году кто-то из руководства, подвел к двери, на которой табличка прибита: «Редакция передач для молодежи». Вошли. Большая комната, заставленная столами. Несколько окон, на подоконниках – ни одного цветочка. Потом уже я заметил, что вообще во всем здании на Шаболовке никаких растений нет. Спросил, почему так. Ответ меня поразил: «К нам несколько раз приезжала бригада из НИИ гигиены труда. Что-то замеряли и пришли к выводу, что от стоящей в нескольких метрах от телестудии знаменитой Шуховской башни, увешанной антеннами, исходит такое мощное радиоэлектронное излучение, что не то что растениям, но и людям рядом находиться опасно». Но они находились. Потом, правда, некоторые антенны куда-то перевесили, позднее вообще перевели нас в огромное шикарное здание в Останкино. Так получилось, что из неполных пяти лет работы на телевидении ровно полсрока я отработал под облучением на Шаболовке и полсрока – в Останкино. Дело, конечно, не в том, в каком здании работаешь (электронные волны на меня как-то не подействовали), а с какими людьми. Вот в этом отношении были у меня действительно некоторые проблемы.
За время своей трудовой деятельности сменил я несколько коллективов сотрудников: школьный, райкомовский, академии. И во всех коллективах работать мне было вполне комфортно. Может быть, потому, о чем я хотя и нескромно, но откровенно уже писал: человек я не конфликтный, весьма коммуникабельный, никого из сотрудников врагом своим никогда не считал. Единственно же сложным коллективом для меня, особенно поначалу, оказалась только молодежная редакция.
Приняла она меня настороженно. Причин тут несколько. Думаю, главная – я пришел как «ставленник» комсомола, пришел не из журналистики. Другая причина – я пришел на место, которое занимала уважаемая коллективом талантливая журналистка, отличный редактор Елена Гальперина. Не знаю почему, но ее сняли с работы. Может быть, определенную роль здесь сыграл и пресловутый пятый пункт. Специально для молодых и среднего возраста читателей поясню, что под номером «5» в официальной анкете, которая заполнялась при приеме на работу, стояло – «национальность». Небольшое отвлечение по поводу антисемитизма на государственном уровне.