Интернатские. Сентиментальность в бою неуместна

Отец их с мачехой Марией вскоре разведётся с большим скандалом, лёгким рукоприкладством и небольшой, пятнадцатисуточной отсидкой за это мелкое хулиганство в камере местного отделения милиции. Произойдёт данное знаменательное для Сухоруковых событие после того, как он случайно обнаружит припрятанную Марией под матрацем сберегательную книжку с крупной денежной суммой на вкладе, накопленной ею тайком. На эти деньги, заработанные вязанием пуховых платков и приумноженные сверхэкономией на всём – еде для домочадцев, одежде, развлечениях и всех остальных семейных нуждах, то есть принуждении мужа и пасынков к образу жизни во всех смыслах слова спартанскому, Она после развода купит себе на окраине этого же городка новый дом с садом, огородом и прочим хозяйством. При этом не преминув отсудить у Сухорукова половину стоимости старого домишки, в котором тот остался жить, проклиная женскую алчность. В купленном доме Мария заживёт, как рачительная хозяйка, сытно и уютно, в материальном достатке, но одиноко, так и не избавившись от своей патологической неприязни к детям, животным и мужчинам. Одного, правда, представителя «отродья мужиковского» Она, уступая периодически возникающей интимной страсти, будет время от времени привечать на ночь, отыскивая и вызванивая отовсюду, где бы он в тот момент ни находился. Это, нетрудно догадаться, – не кто иной, как Николай Захарович Сухоруков.

Наведываясь в каникулы, а иногда и в выходные дни домой, Илюха с Колюхой почти всякий раз будут обнаруживать здесь новую сожительницу отца. И каждую из этих женщин отец неизменно будет объявлять их «новой мамкой», которая только и мечтает, как бы поскорее начать «варить и стирать» для близнецов.

Получив, таков уж капризный извив жизненных обстоятельств, совершенно разные профессии (Илюха, подпортивший из-за чрезмерного увлечения чтением зрение, не пройдёт, в отличие от Колюхи, медицинскую комиссию в военное лётное училище и поступит в «гражданский» вуз на факультет журналистики), станут они оба в зрелом возрасте солидными и уважаемыми, известными в стране и за рубежом людьми. Пережив в юности чистую и трагическую любовь к таким же, как они сами, «неполносемейным» интернатским воспитанницам – узбекским красавицам сёстрам-близняшкам, Сухоруковы надолго застрянут в рядах холостяков. А когда всемогущий лекарь – время немного успокоит их душевные раны, оба сделаются примерными мужьями достойных женщин и достойными отцами

примерных детей. Случится, правда, так, что и эти благополучные браки волей всё той же непредсказуемой судьбы окажутся, увы, не пожизненными.

По большому же счёту все заслуживающие усилий препятствия-препоны в своей жизни братья сумеют преодолеть, где с большими, где – с меньшими издержками, а где-то и вовсе играючи, мимоходом. Лишь с одной недоброй каверзой всемогущего рока они так никогда и не совладают: их всю жизнь будут преследовать разлуки – жить, работать и служить отечеству близнецы Сухоруковы будут только в разных городах, а иногда и странах, каждый редкий день, прожитый рядом друг с другом, воспринимая как подарок судьбы…

ЭПИЛОГ

До военного трибунала дело таки не дошло: очень уж безупречной была военная биография и незапятнанной в среде сослуживцев и мнении командования репутация лётчика экстра-класса Николая Сухорукова. И трудно объяснимая, глупая до неправдоподобности его команда «отставить!» позволившая уцелеть в том горном селении остаткам банды врагов социализма, была расценена, в конце концов, как естественное последствие накопившейся усталости – что ни говори, а выполнял свой интернациональный долг в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане полковник Сухоруков с первого дня этой важной миротворческой миссии, которую через некоторое время, вслед за мировым общественным мнением, свои же граждане-соотечественники обозначат мрачным недобрым термином «вторжение».

Хотя… первоначальный «разбор полётов» (при воспоминании об этом Сухоруков неизменно темнел лицом) ничего хорошего не сулил. Ведь, каждый уцелевший бандит – наши вероятные потери. А потеря, пусть потенциальная, хоть одного из сослуживцев по твоей вине – преступление.

В течение всего хода служебного расследования до сердца Николая Николаевича мало доходил смысл происходящего. В любом случае не было и

тени раскаяния в отказе стрелять в тот момент… иного решения ни тогда, ни

когда бы то ни было ещё, повторись эта ситуация, просто быть не могло и не может. Так что, дискуссии здесь ни к чему. Всё. Точка. В сущности, ему было глубоко плевать, какое наказание придётся понести по приговору военного трибунала, если он состоится. На высшую меру здесь не тянет при любых раскладах, а значит, когда вся эта бодяга закончится, он, оставшись служить или будучи уволенным из вооружённых сил, возможно и отбыв срок заключения в местах лишения свободы, первым делом помчится в Узбекистан, где уже много лет ждёт встречи с ним Дерево с похороненным под его сенью Барбосом, на которого оказалась так удивительно похожа собака из того афганского селения.