Читаем Интервью: Беседы с К. Родли полностью

Да благодаря этой песне фильм и возник! Берни Уэйн написал ее в начале пятидесятых. Я забыл, кто исполнил ее первым, но точно не Бобби Винтон. Но именно в исполнении Бобби Винтона я ее впервые услышал. Не знаю, что такого необычного было в этой песне, чаще я все-таки слушаю совсем другую музыку. Но в ней было что-то загадочное. Она наводила меня на мысли. И первое, о чем я подумал, были лужайки. (Смеется.) Лужайки и соседские дворы. Сумерки — может быть, уже зажглись фонари, так что большая часть лужаек погружена в тень. А на переднем плане частично видна дверь машины или просто силуэт машины, потому что слишком темно, чтобы четко разглядеть. Но в машине сидит девушка, накрашенная ярко-красной помадой. Вот откуда появились эти красные губы, синий бархат и темно-зеленые лужайки, с которых все началось.

То есть фильм нужно было снимать в цвете?

Да, в цвете. Вопрос был в том, что это должны быть за цвета. А поскольку я очень люблю черно-белое изображение, мы экспериментировали с уменьшением насыщенности цветов. Но чем ближе мы подходили к черно-белой картинке, тем меньше мне нравилось. А чем больше становилось насыщенного, богатого, яркого цвета, тем больше нравилось. Так что мы выбрали второй вариант.

Конечно, когда имеешь дело с бархатом, используешь узнаваемый и очевидный символ.

В смысле, это настоящий фетиш? Я не знал! Ну то есть для меня — да, натуральный фетиш. Я всегда ношу с собой небольшой кусочек. (Смеется.) Но большинство этих вещей довольно очевидны. Люди всегда впечатляются теми или иными фактурами. Просто некоторые впечатляются куда сильнее! Я понимаю, как бархат может стать для кого-то фетишем.

А в какой момент все элементы и предпосылки, вдохновившие вас на создание «Синего бархата», сошлись воедино?

Какого-то определенного момента не было. Я начал накапливать идеи для фильма в 1973 году, но это были просто разрозненные фрагменты интересующих меня вещей. Какие-то из них позже отпали, другие остались и пошли в общий котел. Все эти составные части появились из разных источников, как если бы я был радио и просто их улавливал. Но я плохое радио, поэтому иногда части не подходили друг к другу. Прошло довольно долгое время, прежде чем возник «Синий бархат». Я нуждался в новых идеях, и наконец, когда они появились, то стали казаться очевидными, но это случилось не сразу.

Вы используете какие-нибудь приемы, «фокусы» или способы, чтобы помочь идее оформиться, когда пишете?

Иногда мне нравится слушать музыку или читать технические инструкции. Что-нибудь в таком духе. Темы из науки или метафизики тоже могут стать источником идей. Я писал сценарий под Шостаковича — Симфонию № 15 ля мажор. Просто все время включал один и тот же фрагмент из нее, снова и снова. Иногда вышел на улицу, увидел какое-нибудь здание или еще что, и уже все изменилось. Надо всегда быть открытым для разных вещей.

А когда вы начали искать деньги на проект?

Когда я закончил с «Человеком-слоном», то встретил Ричарда Рота, продюсера фильма «Джулия»[20]. Он привел меня ужинать в ту самую «Гамбургерную „Гамлет"», где мы с Элом засели, когда думали бросить киноинститут, и сказал, что читал мой сценарий «Ронни-ракета». Сценарий ему понравился, но, как он сказал, был все же не вполне в его вкусе. Он спросил меня, нет ли других сценариев. Я ответил, что пока есть только идеи. И еще я сказал ему, что всегда мечтал тайком проникнуть в спальню к девчонкам и подсматривать за ними ночью, потому что, скорее всего, рано или поздно там можно увидеть ключ к разгадке какого-нибудь убийства. Идея ему понравилась, и он попросил меня написать синопсис. Я отправился домой, и у меня сама собой возникла история о том, как кто-то нашел ухо на лужайке. Это была та самая лужайка, которая запомнилась мне в Бойсе, штат Айдахо.

А почему Джеффри нашел на лужайке именно ухо?

Потому что ухо — это вход. Оно широкое снаружи, а в месте, где оно сужается, в него можно проникнуть. А в некоторых местах оно просто огромное...

Потом Ричард сказал: «Пойдем со мной, думаю, мы сможем протолкнуть нашу идею». И мы отправились в «Уорнер бразерс». Там я в какой-то момент вышел из кабинета, а этот парень спросил Ричарда: «Это реальная история? Он что, правда нашел ухо? Или выдумал?» А Ричард ответил: «Да выдумал, конечно!» А этот парень: «Круто! Беру!» В итоге я написал два сценария, и оба были ужасные! А этот «уорнеровский» парень, который так восхищался вначале, орал на меня по телефону.

В каком смысле «ужасные»?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное