Интервью: Беседы с К. Родли

Понятия не имею. Наверное, мы постоянно пребывали в некой грезе, однако на ночь все-таки уходили со съемок домой. Я не думаю, что это так уж здорово. Я просто надеюсь, что наша ежедневная работа была достаточно напряженной, чтобы эта греза продлилась до следующего дня, не прервавшись. И актеры оставались в этом мире, так что потом у нас и получалось работать лучше.

После «Человека-слона» и «Дюны» ваш новый фильм олицетворяет возвращение к более характерной для вас манере съемки, которой с тех пор вы так и стали придерживаться.

Да, чистая правда. Это было возвращение к моему собственному стилю.

Но сходство между «Толовой-ластик» и «Синим бархатом» все-таки не ограничивается только вашим персональным стилем, так ведь?

«Синий бархат» — это кино о том, что происходит по соседству, и «Голова-ластик» в каком-то смысле тоже такой фильм, просто там действие происходит в другом районе. Эти места не имеют ничего общего с правительством или, например, столицей и мировыми проблемами. У них свои проблемы — они сосредоточены на крохотном отрезке мира, а многие из них вообще касаются только внутреннего мира людей, так что в этом смысле они похожи.

Не пришел ли праздник на нашу улицу? Сэнди (Лора Дерн) и Джеффри (Кайл Маклохлан) неподалеку от дома, где живет Дороти Валленс, в «Синем бархате» (1986)

«Синий бархат» был самым «реалистичным» фильмом из тех, что вы сняли на тот момент. Это не был полностью сконструированный мир «Головы-ластик», не космическая фантастика и не викторианская Англия. Действие происходило в современной, вполне узнаваемой Америке, однако совершенно нереалистичной местами.

Он похож на воплощение странных желаний, обрамленное детективным сюжетом.

Но некоторые диалоги, совсем не реалистические, кажутся скорее преувеличенно ироничными или наивными.

Ну да, они наивны ровно в той же степени, как вся американская провинция.

Еще одна абсолютно нереалистичная часть фильма — это первые кадры: невозможно голубое небо, старомодная белая ограда, цветы такого оттенка красного, какого просто не существует в природе, — и тут же все переходит в темное, влажное копошение насекомых с изнанки этой прекрасной зеленой лужайки.

Такой мне представляется Америка. Жизнь там очень наивная, невинная, а одновременно вокруг царит ужас и болезненные ощущения. И так повсюду. «Синий бархат» — это очень американское кино. Там весь антураж был основан на моих детских воспоминаниях о Спокейне, штат Вашингтон. Ламбертон[21] — подлинное название, в Америке много Ламбертонов. Мне нужно было взять реальный город, чтобы у нас были реальные полицейские эмблемы и остальное. Но потом у меня в голове возникло это слово, так что грузовики на заднем плане, везущие бревна с лесопилки, и джингл на радио «Под звук рубки леса...» — все это появилось в фильме из-за названия городка.

Финал фильма предполагает многие вещи: видимость порядка восстановлена, и мы вернулись к тому, с чего начали, — счастливому семейству. То, что Джеффри заснул в шезлонге в саду, может даже означать, что ничего из этого не происходило в действительности. Но наступившее в итоге счастье довольно двусмысленно.

В этом и заключен смысл фильма. Вот вы опасаетесь чего-то, и когда пытаетесь вникнуть в суть своих страхов, то больше не можете от них отделаться и вынуждены так и жить с ними. То есть здесь имеются как свет, так и разные уровни тьмы.

И все же — как на Джеффри повлиял этот опыт?

Ну вы же не сможете смириться с вещами, которые противоречат вашему естеству. Вы или заболеете, или рехнетесь, ну или вас арестуют в конце концов!