Интонация. Александр Сокуров

Да я и сейчас бы это сделал. Я сын военного, во мне это сидит. Я часть своего детства провел в военных городках. Для меня военный человек не чужой человек, вот просто по определению. Когда я вижу военного человека, я вижу какую-то родственную душу сразу, какой бы он ни был. Мне с военными всегда просто. Я никогда не возвышался над ними, но и никогда не опускался до их уровня, они всегда поднимались до какого-то уровня человеческого. И это очень понятные для меня люди. Я хорошо понимаю, почему у них так это происходит. Ну а морская военная служба — она всегда особенная, потому что она связана с каким-то единством, почти семейным… Как будто кто-то набрал себе беспризорников в семью, целую команду беспризорников — такая вот искусственная родственность, вынужденная родственность, потому что погибать придется всем вместе. Однажды мы попали в шторм (часть этого эпизода вошла в картину) ночью в Баренцевом море. Это страшно. Самое страшное впечатление в жизни — это то, что я был в штормах. Это случай: удастся повернуть нужным бортом или по ходу принять волну командиру, значит, корабль нырнул чуть-чуть и вынырнул. Полградуса ошибка — удар по борту, переворот, и всё. В штормовой ситуации не выживет никто, как бы ни было задраено — нет.

Это было страшнее, чем на таджикско-афганской границе?

Там я привык, и там жизнь вокруг. У меня там были две контузии, я приходил в себя, меня откапывали… Когда я пришел в себя, задыхаясь, и понял, что на мне лежит сотня килограммов камней и земли, — это страшное ощущение. Потом стали быстро ребята откапывать… Но все же земля. Все время я чувствовал, что земля. А в море — кипит, гремит, грохочет, все на случайности.

Кстати, северная природа у вас неожиданно появляется и в «Духовных голосах», хотя она там выглядит совсем иначе, чем в «Повинности», — очень статично, даже медитативно.

Длинный кадр в первой части «Духовных голосов» снимался за Полярным кругом — за Ухтой, туда наверх. Это последний участок леса, а дальше идет тундра и уже Ледовитый океан. Когда мы снимали, было 36 градусов мороза, и съемка шла в течение 12 часов. Камеру периодически выключали, думали, там околеем, потому что ужасно холодно, но именно такое пространство мне было необходимо для этого.

И там же этот план монтируется с картиной «Раненый ангел» Хуго Симберга. Что она символизирует?

Ну, это такая художественная метафора. Если можно ранить ангела — значит, наши способности безграничны, как добрые, так и недобрые. И нашими усилиями мы можем совершить все что угодно: мы можем разрушить мир, жизнь, убить конкретного человека, уничтожить все, что вокруг нас. Нет границ зла. Самое сложное, самое тяжелое идет от человека, а не от каких-то посторонних сил. Вот такая художественная метафора, связанная с пронзительным ощущением от того, когда я в первый раз увидел эту картину. Я помню даже, что я про себя сказал: «Ах вот как…» — почему-то. В живописи очень мало простых, сердечных вещей. Даже «Пьета»[33] — она неконфликтная, красивая, сокрытая… И мертвый Христос на руках Марии — это совсем не страдающие люди, а такая эстетическая композиция.

Возможно, мальчики на картине Симберга перекликаются с теми солдатиками, которых вы показываете в «Духовных голосах»?