Иные чувства, иные миры

Тот же натуралист Чарльз Хог, который рассказывал о своём восхищении люминесцентными жуками, бактериями и грибами, обитающими в тропических лесах Коста-Рики, также задался этим вопросом после многих месяцев наблюдений за бродячими муравьями в тех местах. Он писал, что когда колония бродячих муравьёв находится в скоординированном движении, становится ясно, что ей приходится принимать ряд решений. Важнейшее из них — «Где мы будем устраивать свой бивуак сегодня вечером?» Хог объяснил, что колония, находящаяся в мигрирующей фазе, должна каждый день покидать свой бивуак и каждую ночь устраиваться на ночлег в другом месте. Как типичную он привёл следующую последовательность действий: высылается рейдовая колонна, разведчики выходят из бивуака и отрабатывают свои рейдовые действия, а также предположительно находят на маршруте в определённое время дня подходящее бревно, нависающую ветку или другое укрытие. Это место должно быть исследовано и оценено как место для бивуака на следующий день или на предстоящую ночь.

Подумайте о логике, заложенной в этой сложной цепочке событий. Место должен найти и распознать один из членов колонии, или двое, или больше, и его следует оценить. После этого необходимо принять решение. Принимается ли решение в колонии после получения сообщений от разведчиков, или же разведчики сами принимают решение и возвращаются с ним обратно в колонию? Здесь более ста тысяч муравьёв, и все они к концу дня должны добраться до одного и того же места назначения. Они должны сотрудничать в принятии одного и того же решения. Кто же принимает решение, когда оно принимается и как оно принимается? Далее, когда оно будет принято, как оно будет передано и объяснено всем членам колонии, чтобы каждый знал, как действовать?

Хог пишет: «Я думаю, что за счёт большого количества актов обмена информацией и интерполяции этих фрагментов информации и таких раздражителей и сигналов из окружающей среды, как время суток, количество света, падающего на лесную подстилку, температура и, возможно, другие факторы, формируется своеобразная статистическая оценка». Он предполагает, что «так или иначе колония принимает решение почти так же, как гигантский компьютер формирует ответ на сложную математическую задачу посредством отдельных, но взаимодополняющих действий тысяч электрических цепей… Такая сложность должна также присутствовать в индивидуальных составляющих и коллективном комплексе нервных систем муравьёв».

Высказывались предположения, что муравьи общаются с помощью своего рода языка антенн. Ещё в 1810 году Юбер в своей книге «Жизнь и смерть местных муравьёв» (изданной в Париже и Женеве) выдвинул идею о том, что они «разговаривают» путём касаний усиками, и эта идея стала довольно популярной. Недавно были предприняты попытки дискредитировать её, но современные полевые работники считают, что, вероятно, у муравьёв действительно существует какая-то форма общения с помощью антенн и, возможно, также с помощью движений передних ног.

Известно, что в дополнение к своему самому важному языку, химическому языку феромонов, муравьи также общаются, хотя и не очень часто, с помощью звуков — посредством стрекотания. Тем не менее, ни один из их языков не кажется подходящим для почти мгновенных взаимных переговоров и принятия решений, связанных с такими объединёнными действиями десятков и сотен тысяч отдельны особей.

Матка не может принять решение — у неё не было бы возможности узнать, наглядно представить и оценить местность, находящуюся на расстоянии многих ярдов от неё; также невозможно поверить, что существует своего рода совет муравьёв, отвечающий за принятие решений для колонии. Компьютерная модель также не является адекватной. Мы бы скорее предположили, что принятие решения — это не свойство чего-то, физически существующего в репертуаре муравьёв, но что это эмерджентное свойство сложных взаимодействий между множеством разумных особей, во многом напоминающее то, как мысль является продуктом сложного взаимодействия миллиардов отдельных нервных клеток, но она не является свойством ни одной из них.

Все эти примеры — инки, майя и древние египтяне, а также термиты, муравьи и другие общественные насекомые — представляют не иные чувства, а скорее иные способы организации труда существ, обладающих знакомыми нам чувствами. В ходе раздумий о том, с какой разумной жизнью мы могли бы встретиться, когда однажды отправимся в путешествие по другим солнечным системам, они наводят нас на новые мысли.

Цивилизация древних египтян просуществовала дольше, чем любая другая человеческая цивилизация. Сохранились свидетельства её развитости ещё в 4500 году до н.э., и она, защищённая пустынями со всех сторон, кроме севера, где преградой для неё было Средиземное море, просуществовала, хотя и с разрывом между Древним и Новым царствами, до первого века нашей эры, когда, успокоенная долгими веками свободы от нападений извне, она пала перед горсткой римских солдат.