Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Энциклика нашла большой отклик в кругах христиан (в отличие от изданной незадолго перед тем «Redemptoris missio», на которую отозвались разве что протестантские издания — впрочем, с похвалой). С одной стороны, она разочаровала сторонников христианского социализма и приверженцев «третьего пути» (ибо понтифик четко заявил: никаким третьим путем социальное учение церкви не является). С другой же — дала наконец четкое понимание позиции церкви: проповедь этики солидарности с опорой на библейские заповеди[1038]. Вместе с тем энциклика отразила глубокие противоречия между Святым престолом и европейскими политиками в понимании демократии. Принципы религиозного безразличия и «мультикультурного котла», считавшиеся достижениями западного мира, совершенно не отвечали взглядам понтифика на будущее Европы.

* * *

Даже в Польше, где на него взирали как на пророка, лозунги Иоанна Павла II не встретили понимания. Это проявилось уже в июне 1991 года, во время очередного паломничества Войтылы на родину. То, что должно было стать праздником победителей, превратилось в одно большое недоразумение.

«Ваше святейшество в этот раз держали себя прямо как Моисей», — услышал понтифик от журналистов, возвращаясь из Польши в Рим. «Да, немного», — признал Иоанн Павел II, а позже обронил в частной беседе: «Всякий раз мне мерещилось, будто я выхожу из самолета со скрижалями в руках». Кошалин, Жешув, Пшемысль, Любачув, Кельце, Радом, Ломжа, Белосток, Ольштын, Влоцлавек, Плоцк и Варшава — маршрут четвертой поездки Войтылы на родину. В основном это были небольшие городки — оплот консервативной, католической и весьма пострадавшей от либеральных реформ Польши, которая обеспечила победу Валенсе на президентских выборах.

За четыре месяца до этого, 5 февраля 1991 года, Валенса посетил Ватикан с официальным визитом (первым в должности президента). Его принимали согласно протоколу, предусмотренному для монархов католических стран, хотя бывший лидер «Солидарности» и отказался надеть фрак (решил, что он не соответствует его образу рабочего вожака)[1039]. К тому времени Валенса уже месяц как отправил в отставку кабинет Мазовецкого и поручил сформировать правительство Яну Белецкому — гданьскому экономисту и предпринимателю, тесно связанному с «Солидарностью». Белецкий был либералом в стиле Бальцеровича, на церковь смотрел косо, но поддержал Валенсу, разделяя его лозунг ускорения политических реформ. Валенса же, хоть и католик, предпочел видеть в кресле премьера равнодушного к религии, зато целиком зависимого от себя человека. Белецкого мало кто знал даже в Сейме, такой не будет вести самостоятельную игру — посчитал новый глава государства[1040]. И не ошибся. Но этот маневр испортил отношения президента с творцами его победы — братьями Качиньскими, которые не ожидали такого подвоха (хотя и получили должности в аппарате главы государства). Реалии политической борьбы и столкновения амбиций порождали странные конфигурации. Либерал Белецкий голосовал за католика Валенсу против католика Мазовецкого, чье правительство проводило либеральные реформы, а католик Валенса сделал либерала Белецкого главой нового кабинета министров, отвергнув кандидатуры идейно близких епископату деятелей.

Белецкий сохранил в своем кабинете Бальцеровича, заодно «унаследовал» от предыдущего состава и министра иностранных дел Кшиштофа Скубишевского, бывшего члена Общественного комитета при примасе, который вместе с Валенсой прибыл 5 февраля в Рим. Скубишевский принадлежал к числу аполитичных профессионалов, отнюдь не увлекался громкими лозунгами и предпочитал действовать по обстановке. Парадоксально, но именно ему, трезвому практику, выпало на долю осуществить «концепцию Гедройца» — признать независимость Украины, Белоруссии и Литвы и тем самым положить начало преодолению извечного польско-русского соперничества за господство над этими территориями. Однако это будет лишь осенью, а в первой половине 1991 года он избегал поддерживать сепаратистов в СССР.

Осторожная линия Скубишевского шла вразрез с наступательным порывом Святого престола, который 13 апреля 1991 года, к изумлению и возмущению нового патриарха Алексия II, объявил о создании на территории СССР трех апостольских администраций — в Москве, Новосибирске и Караганде, — а также одной митрополии — Минско-Могилевской. Нунций Коласуонно на майской встрече с высокопоставленным сотрудником советского МИД Валерием Кеняйкиным объяснял такое решение Апостольской столицы подготовкой визита римского папы в СССР — дескать, во время поездок Иоанн Павел II обычно останавливается не в официальных резиденциях, а в помещениях, принадлежащих римско-католической церкви. И чтобы такие помещения у церкви были, нужно сначала создать иерархию[1041].