Иоаннида, или О Ливийской войне

Полководец едва закончил речь, как все они единодушно решили предпринять далекую экспедицию, утверждая, что действительно смогут перенести безжалостную жару Ливии. Все пообещали ему ярость своих рук и умов и выразили желание попытаться исполнить эту великую работу ради их страны, ибо они презирали восставшие племена и посему воодушевлялись на неистовое насилие перед лицом битвы.

Когда полководец увидел, что его сотоварищи охвачены пылкой доблестью и обещают быть бесстрашными в бою, он подал команду выдвигать знамена. Тогда медь сигнальной трубы сыграла мычаще-резкую мелодию, и ее жесткий звук привел вооруженные отряды в движение. Все подразделения кавалерии и пехоты, ведомые латинскими командирами и их помощниками, покидали места своего расположения и собирались по команде. И Куцина, всегда первый в своей верности римской армии, прибыл как заместитель полководца, веля на войну отряды массилов. Наш храбрый главнокомандующий выступил на юг, где под тропиком Рака сверкающее небо корчится от жара солнца и слишком крепко держит сухую землю в объятиях, так что поля всегда страждут и горят от жажды под порывами западного ветра. Там африканский ветер иссушает всю землю дышащими пламенем, [песчаными] бурями, и африканец в жажде бродит там среди горячих песков и, иссушенный и беспомощный, был бы рад даже водам Стикса.

Слух распространил известие на многих языках, торопясь возвестить, что храбрый Иоанн приближается в сопровождении всех своих командиров. Это неприветливое послание достигло ушей лагуатанов, ибо подлые вражеские всадники [уже] опустошали земли Бизацены, подобно обычным ворам. Поразив их сердца великой силой Иоаннова имени, слух устрашил их, и они стали отводить свои бесчисленные отряды назад. Ведомые страхом, они осознали, что им снова придется столкнуться с полководцем, и трепетали от одного воспоминания [о том], что они уже испытали от его руки. Они вспомнили мрачный образ и все боевые знамена этого человека. И они без колебаний проскочили мимо выжженного Гадайя и иных гибельных мест, где нет не то что дороги, чтоб проехать, но даже места, чтобы жить. Ни единая птица там не парит и не машет крыльями, пролагая себе путь в горячем воздухе тех районов, и даже оруженосец Юпитера[101], несущий его пламенные стрелы, едва может вынести без повреждений порывы горячего сухого [ветра] в самой вышине сияющего неба. И вот ужас заставил врага приблизиться к [этим землям].

Когда наш полководец постиг, что отряды врага в страхе удалились в пустыню, он, храбрый, как всегда, преследовал их в их бегстве, храбро вступив в горячие пески той жаждущей земли. Он приказал всем своим людям запастись водой и хлебом, и они быстро исполнили приказ командующего. Но в тех местах как он [далее] сможет прокормить так много людей, и сколько дней сможет он питать такое большое войско? Довольно быстро меха с водой опустели, и нигде не было еды. Иссушенные глотки [воинов] горели от жажды, и [люди] ослабевали от голода. Увы, воинам не хватало воздуха, они дико шатались из стороны в сторону и, красные от жара солнца, [буквально] горели, ибо их тела опалялись [его] сильным огнем. Не находя нигде реки среди песков, они продолжали тщетные поиски воды, так же, как знаменитые полки аргивян, которые, давным-давно отправившись к полям Фив, ужасались, что водоемы и источники были высушены силой Вакха[102]; так что их вождь Адраст, обуреваемый жаждой, повсюду искал реки в той земле.

Римские воины кричали, облекая свои печальные жалобы в горькие причитания: «Если зловещая судьба порешила уничтожить римский народ в одно мгновение, есть мечи, есть войны, есть дикая злоба этих [варварских] племен. Пусть нас пронзит копье; пусть все оружие, какое у них есть, обрушится на нас, подобно молниям.

(ст. 315—343)

Пусть копья, которые они мечут, пронзят наши тела. Пусть они отнимут наши жизни раной. Но почему ужасный голод, и жар, и жажда ловят нас в свою ловушку [при помощи] этой неторопливой судьбы и изматывают нас этой растянутой [по времени] смертью? Пусть наш отряд станет жертвой меча. Поверни наши знамена обратно! Эта толпа, слабая от голода, умоляет тебя об этом: будь верен своим людям, сжалься над нами и над собой. Посмотри внимательно на людей, великий полководец. Наши члены истощены, наши кости, подверженные [солнцу] и высохшие, одеревенели, и костный мозг в них высох, наши мускулы напряжены, кожа сухая, глаза запали, щеки покрыты бледностью. Образ смерти овладел нашими телами, а наше жаждущее дыхание [пышет] огнем».