Йомсвикинг

Всю зиму я прожил у Свартура, дни становились длиннее, снег начал таять. На иве набухли почки, гуси возвращались с юга, а овцы принесли приплод. Мы с Сигрид помогали по двору, я сделал ей лук, чтобы она могла ходить вместе со мной на охоту. Она оказалась хорошей лучницей и могла обойти в этом деле даже некоторых мужчин, вместе с ней мы снабжали хутор дичью. Во второй половине весны к берегу причалили боевые корабли, люди начали наполнять бочки водой, а некоторые принялись разглядывать нас. Все мужчины, живущие на хуторе, собрались во дворе, в руках я сжимал датский топор, но тут Свартур крикнул пришлым, что он один из воинов Свейна и что находится под его защитой. Я уже готов был крикнуть Сигрид, чтобы она уходила, что ей надо уезжать в Ходдегард, который находился неподалеку, чуть севернее по побережью, и спрятаться там. Но воины прислушались к словам Свартура, вернулись на свои корабли, подняли якоря, поставили паруса, и вскоре они исчезли в тумане.

Мы с Сигрид спали в одной койке, потому что уже все знали, что мы живем вместе как муж и жена. Но в доме редко было тихо по ночам: то просыпался ребенок, то Свартур пил за столом и бормотал что-то о жизни в Исландии, о женщинах, сражениях, о том времени, когда он служил Свейну Вилобородому, которого считал величайшим воином на севере от Миклагарда. Когда у нас получалось, мы с Сигрид сбегали в рощу в нескольких полетах стрел от хутора, где росли заросли чуть поодаль от бурелома. Там мы расстилали шкуру и лежали вместе. Мы тогда были молоды, и бывали дни, когда наши мысли только этим и были заняты. Конечно, я думал о том, что мы будем делать, если Сигрид понесет, но каждый раз, когда делился с ней своими мыслями, она объясняла мне, что есть безопасные и опасные дни и что она не подпускает меня к себе в опасные. Она говорила, что женщина как луна, ее мать научила, что женщина может забеременеть лишь в определенные дни. Я мало что в этом понимал, но зима сменилась весной, скоро наступало лето, а Сигрид по-прежнему была стройная. Когда придет время, я стану отцом ее первого ребенка. Ожидание было невыносимо, но она хотела, чтобы мы построили собственную усадьбу, поэтому мы ждали.

Поехать за братом у меня не получилось. После возвращения с Фюна, со Скагеракка пришла метель, и я не решился отправиться в путь. Потом я решил, что брат поехал вовсе не к своей дочери, ведь, еще до битвы в Йомсборге, он знал, что Торгунна ждет ребенка. Возможно, он поехал в другом направлении? К тому же если ли бы я поехал на юг, мог бы натолкнуться на Роса, Олава и их людей.

Поэтому я остался. Частенько я поглядывал на море, в надежде увидеть там лодку подплывающего Бьёрна. Он ведь мог увезти Торгунну с ребенком, как это делали в старинных рассказах Свартура о разбойниках, и вот брат появляется на побережье, обнимает меня и обещает, что мы заберем наших женщин, построим собственную усадьбу и больше никогда не разлучимся.

Я много бродил по окрестностям и размышлял над постройкой собственной усадьбы, вначале я хотел сделать это в Исландии. Мне надо было лишь переплыть море и вспахать там землю, как рассказывал Свартур, из камней и дерна мы построили бы длинный дом для людей и живности. Всю зиму я был уверен, что, когда придет время, мы так и сделаем, но весной, когда стаял снег и появилась листва, земли вокруг усадьбы Свартура казались мне такими красивыми, с буйной растительностью, что мне захотелось остаться. Чуть южнее усадьбы, за рощей, где мы тайком встречались с Сигрид, располагалась равнина с хорошей землей. Свартур сам показал мне это местечко. Если бы у него с сыновьями не было достаточно земель, то он бы засеял его. Стоило ее только копнуть, как тут же попадался дождевой червь. Земля была рыхлая, темно-коричневого цвета, здесь можно было строиться и жить. Свартур очень хотел, чтобы я стал его соседом, потому что ни один из его сыновей не был воином, а сам он уже был стар.

За это время я побывал на Фюне лишь пару раз. Первый раз я поехал, когда начал таять снег, и тогда встретил Хальвара и Эйстейна на землях возле реки, где они стреляли по каким-то шарам из соломы. Я поинтересовался у них о жизни у Свейна, и они рассказали, что им грех жаловаться. С этими словами Эйстейн приподнял кошелек, висевший на поясе, и позвенел монетами. Они получили серебро, и получат еще больше, если останутся на службе и пойдут воевать против Олава.

Во второй раз, когда я приехал к ним, большинство йомсвикингов, в том числе и Хальвар, уехали. В крепости остались лишь Эйстейн, Сигурд, сын Буи, да пара сотен датчан. Свейн с людьми уехал в Трельборг, поскольку, как рассказывали, вернулся Сигвальди с большими богатствами. Он решил сражаться на стороне Свейна, то же решил и Олоф Шетконунг. Бурицлаву отправили конскую голову в качестве послания Олаву, над которым издевались и которого вызывали на бой.

Но прошла весна, наступило лето, а корабли Олава так и не появились.