Ирано-таджикская поэзия

На сердце роза, на губах лозы душистый сок.
Владыка мира, в эту ночь ты раб у наших ног.

Гасите свечи! Ночь и так светла, как знойный день.

Здесь в полнолунии своем тот лик, что тьму отвлек.

Не чтим запрета на вино, но мы храним запрет,

Когда его не делишь с той, чье тело как цветок.

Прикован взгляд к рубинам уст, к вращенью пенных чаш,

В ушах журчащий говор флейт и чанга звонкий слог.

Ты благовоний на пиру хмельном не разливай,

Вдыхаю запах, что струит тяжелых кос поток.

Сластей ты мне не подноси: что сахар, пряный мед?

Сладка лишь сладость губ твоих, что хмель вина обжег.

Безумец — имя мне. Позор стал славою моей.

Так почему ж безумье все мне ставите в упрек?

Зря мухтасибу шлют донос: и он, подобно нам,

Услады ищет на земле, обманывая рок.

Хафиз, ни мига без вина, ни часа без любви!

Пора жасминов, время роз пройдут. Недолог срок!

Эй, проповедник, прочь поди! Мне надоел твой нудный крик.

Я сердце потерял в пути. А ты что потерял, старик?

Среди всего, что сотворил из ничего творец миров,

Мгновенье есть; в чем суть его — никто доселе не постиг.

Все наставленья мудрецов — лишь ветер у меня в ушах,

Пока томят, влекут меня уста, как сахарный тростник.

Не сменит улицу твою дервиш на восемь райских кущ,

Освобожден от двух миров — своей любовью он велик.

Хоть опьянением любви я изнурен и сокрушен,

Но в гибели моей самой высокий строй души возник.

В несправедливости ее, в насилии не обвиняй!

Скажи: то милостей поток и справедливости родник!

Уйди, Хафиз, и не хитри! И сказок мне не говори!

Я прежде много их слыхал и много вычитал из книг.

* * *

«Владычица, — сказал я, — сжалься. Ты видишь — погибает странник»
Она ж: «Влекомый волей сердца, свой путь всегда теряет странник»

Я умолял ее: «Помедли». Она: «Увы! Нельзя мне медлить,

Хотя — привычный к мирной неге — в пути изнемогает странник»

Да и какая ей забота, на ложе из мехов и шелка,

Что на камнях и на колючках в пустыне засыпает странник?

Опутан черными кудрями, как неразрывными цепями,

Пред родинкой твоей индийской безмолвно замирает странник.

И на лице, рассвета краше, играет отблеск винной чаши,
Так отблеск листьев аргавана на розах замечает странник.

Любуюсь: нежный лик округлый очерчен тонкой тенью смуглой

Так письмена с благоговеньем в святилище читает странник.

И я сказал: «О ты, чьи косы темнее полночи безлунной,

Остерегись! Ведь на рассвете, как туча, зарыдает странник».

Она ж: «Хафиз! Влюбленных доля печальна в скорбной сей юдоли.

Не диво, что лишь униженья, что лишь гоненья знает странник!»

* * *