Читаем Ирано-таджикская поэзия полностью

Ирано-таджикская поэзия

Абдуррахман Джами , Джалаледдин Руми , Муслихиддин ибн Юсуф Саади , Омар Хайям , Шамсиддин Мухаммад Хафиз

То сердце, что изранено любовью,Глазам приказывает плакать кровью,Но лишь глазам предстанет нежный друг —Ликует сердце, светел мир вокруг.Однако тут же в сердце — снова мука:Опять, опять страшит его разлука!Для страждущих — награды нет в любви,Для жаждущих — отрады нет в любви.Ее начало — скорбь сердец, и только,Конец — погибельный конец, и только!А если скорбь — вначале, смерть — потом,То как же счастье мы в любви найдем?Ты видишь, каково любви начало?Пока Юсуфа Зулейха не знала,Она мечтала сладостно о немИ тешилась мечтой и чудным сном.Увидела того, кого искала,Но этого ей оказалось мало:Теперь хотелось ей к нему прильнуть,Обнять его, упасть к нему на грудь,Теперь ждала, пылая и тоскуя,Его рубинового поцелуя.Она дрожала, на него взглянув,Но под ноги себе смотрел Юсуф.Безумствовала страсть ее немая, —Юсуф молчал, ее не понимая.Ее сжигала тайная гроза, —Он отводил от Зулейхи глаза.В ее глаза, где страсть царила властно,Юсуф не мог смотреть, страшась соблазна.Влюбленный пусть преодолеет страх, —Любимой лик найдет в ее глазах!А Зулейха была в изнеможенье,Не в силах вытерпеть пренебреженье.Убила осень юную веснуИ розы щек одела в желтизну.Увы, под бременем скорбей страдая,Свой стан согнула пальма молодая.Где свежесть губ, где блеск ее лица,Который щедро озарял сердца!Она причесываться забывала,Зато в смятенье кудри вырывала.Пред ней, согбенной, зеркалу взамен,Блистали зеркала ее колен.Кровь из очей струилась непрестанно,И слезы заменили ей румяна.Страдая от незримого огня,Заплакала, во всем себя виня:«Влюбилась ты, — позор подобной твари! —В раба, который куплен на базаре!Властительницей быть — твоя судьба,Зачем ты любишь своего раба?Ищи любимых во дворцах: царицаИмеет право лишь в царя влюбиться!Но только странно то в твоем рабе,Что вовсе не стремится он к тебе.До жен Египта слух дойдет об этом, —И станешь ты насмешек их предметом».Так спорила с собою день-деньской,Но в доме сердца жил жилец такой,Что с помощью рассудка или чудаНельзя было его прогнать оттуда.