Ирано-таджикская поэзия

Когда возвел дворец художник строгий,
Царевна стала украшать чертоги.

Китайскою парчой устлала пол,

Расставила и стулья и престол,

Повесила светильники, и в блеске

Соперничали пышные подвески.

Ковры она развесила, вздохнув:

Все было здесь — отсутствовал Юсуф!

Вот правда: без любимого страдая,

С презреньем смотришь ты на кущи рая…

Решила так: Юсуфа позовет,

Окажет уваженье и почет.

В покое светлом с ним уединится,

Чтобы его красою насладиться,

Чтобы познал блаженство и Юсуф,

К ее устам живительным прильнув.

Юсуфа позвала, сказав: «Любимый,

Меня огонь сжигает негасимый.

Кипит любовной смутою душа,

Горит сухою рутою душа!»

Она стояла перед ним, рыдая,

Чтобы луна явилась молодая,

С вершины счастья возвестив: «Живи,

Развеселись на празднике любви!»

Не знал Юсуф, что во дворце таилось,

Лишь тонко по цветам вода струилась.

Взяла Юсуфа за руку: «О ты,

Светильник зрячих, солнце чистоты!

Как ты красив, пленителен и строен!

Ты всех даров и милостей достоин.

Ты честно служишь мне, — тобой дышу

И гордо цепи верности ношу.

Приди и властвуй надо мной по праву,

Приди, тебе хочу пропеть я славу!»

Сказав свою чарующую речь,

Решила в первый зал его увлечь.

Вошел он, — обольстительная пери

За ним закрыла золотые двери.

Была не в силах Зулейха молчать,

С горящих уст она сняла печать:

«Моей души мечта и наслажденье,

Ты — цель моя, и свет, и сновиденье.

Вот счастье: предо мною ты стоишь.

Вот горе: на меня ты не глядишь.

Ну, повернись ко мне, мой друг суровый,

Одно скажи мне ласковое слово!»

Юсуф сказал, поникнув головой:

«Как я, рабы все шахи пред тобой!

Я скован болью. Сердце мне обрадуй,

Пускай свобода будет мне наградой.

Я твой слуга. Не подобает мне

С тобою вместе быть наедине.

Я — хлопок, ты — пожара полыханье,

Ты — грозный вихрь, я — мускуса дыханье.

Что хлопок перед силой огневой?

Что мускус перед бурей грозовой?»

Она, решив: болтает он впустую,

Ввела Юсуфа в комнату другую.

Закрыла снова двери на замок.

Вздохнул Юсуф: удел его жесток!

И снова Зулейха ему сказала,

Снимая с давней тайны покрывало:

«У ног твоих лежу в тоске немой,

Доколе мне страдать, упрямец мой?

Ждала я: покорясь моим приказам,

Ты сердце исцелишь мое и разум.

Но мне во всем противоречишь ты,

Меня покорностью не лечишь ты!»

Сказал Юсуф: «С грехом не надо знаться.

Грешить — не означает подчиняться».

Настаивая каждый на своем,

Они вступили в третий зал вдвоем.

И Зулейха закрыла двери снова,

Вновь полилось чарующее слово.

С волнением невольник ей внимал.

Она вела его из зала в зал,

И в каждом речь другую заводила,

И в каждом довод новый приводила.

Не помогли шесть залов до поры,

Но кости сохраняла для игры.

И в зал седьмой ввела его поспешно,

Надеясь, что мечта блеснет утешно…

Не бойся безнадежности примет,

Живя во тьме, надейся: будет свет.

Пусть через сто дверей не входит счастье,

Сомненьем сердце не терзай на части,

В сто первую стучись упорно дверь,

Твоя мечта исполнится, поверь!