Иранская мина

Сосновский покачал головой и начал рассказывать о вчерашней попойке с Хартманом и водителе машины из английского посольства, который заехал в бар за ветчиной. А также о том, как Хартман, увидев водителя-араба, сразу стал собираться домой, изображая пьяного в стельку. И про женщину, с которой Франк обменялся красноречивыми взглядами. И о том, как они с этой женщиной «нечаянно» столкнулись и Хартман после этого столкновения что-то быстро положил в карман, видимо, записку.

– Так, интересно получается… – Шелестов уселся в кресло и заложил руки за голову, посматривая на своих помощников. – Хартман – немецкий агент, предположительно, сотрудник абвера. Дважды зафиксирован нами как контакт с этой женщиной. И женщина, очевидно, работает в британском посольстве. Франк Хартман знаком с Эрнстом Мерсерером, немецким агентом СД. Двойным агентом, работающим теперь и на нас.

– Интересная цепочка, – подхватил Буторин. – Группа агентов абвера работает на трассе перегона. Группа агентов СД работает в столице по подготовке покушения на лидеров стран антигитлеровской коалиции. И связь между ними прослеживается через журналиста Хартмана, который имеет возможность и легальную обоснованность ездить по стране. И теперь выявлена связь Хартмана с законспирированным агентом СД Мерсерером, который стал работать на нас, и мы его не арестовали. И также связь через Хартмана, очевидно, еще и с женщиной из британского посольства, которая активно контактирует с немецкими агентами.

– И Мерсерер сдал нам ведущих агентов, которые могут скрывать радиостанции, – подсказал Сосновский. – А задержанный Буториным радист с радостью выдал нам пароли, явки и ключи к кодам. Теперь мы можем расшифровать немецкие радиограммы. Это успех. Но меня смущает в этой цепочке англичанка из посольства. А еще мне кого-то напоминает ее водитель-араб… Я возьму рисуночек этой дамы, сфотографирую его и покажу французским журналистам. Помните героя-любовника, который увязался за смазливой европейкой и получил по голове?

Шелестов пришел к Берии в четыре часа утра. Он понимал, что, скорее всего, его никто не пустит и наркома никто будить не станет. Наверняка Берия отдал приказ не тревожить его. Если только лично товарищ Сталин не позовет. Но если Сталин после двух часов ночи никого не вызвал к себе, то можно было спокойно ложиться спать. Любил он работать далеко за полночь, но вызывал к себе сотрудников чаще всего до одиннадцати вечера, максимум до часу ночи. К четырем утра он сам уже засыпал.

Все охранники и помощники Берии знали Шелестова в лицо. Высокий мордастый полковник НКВД холодно посмотрел на позднего визитера и только спросил: «Это очень важно? До утра не терпит?» Шелестов вошел в кабинет и не увидел Берии, только где-то журчала вода. Наконец нарком вышел из маленькой комнаты, смежной с его кабинетом, вытирая лицо и шею. Глаза у Берии были красными.

– Умоешься холодной водой, и всяко легче, – пробормотал нарком. – А ты, я смотрю, как будто и выспался, и отдохнул, и вкусно поужинал, а? Ладно, шучу. У кого из нас сейчас время есть поспать! Есть новости? Давай рассказывай.

Берия закончил вытираться, бросил полотенце на спинку стула и стал застегивать многочисленные пуговицы своей кавказской рубашки. И Шелестов отчетливо почувствовал, что в советском посольстве в эти дни не спит почти никто. Огромный объем работы свалился на всех, даже на переводчиков и простых машинисток, перепечатывающих материалы, тексты вступлений, проекты резолюций и отчеты. Напряжение нарастало. И если бы что-то произошло, какая-то попытка покушения, взрыв, то это напряжение сменилось бы другим, оно имело бы другой характер. Сейчас время тянется, как резина, и ничего не происходит. А не происходит именно потому, что все работают как проклятые, не щадя себя. И кажется невероятным, что ничего не происходит, что удается находить немецких агентов, раскрывать их планы. И все же непроизвольно все ждут, что… а вдруг? Что, если проморгали, пропустили, не догадались? И вот… прямо сейчас… неважно, что, но что-то страшное, чего не смогли предугадать, учесть, предвидеть. Тяжело. Это выматывает невероятно.

– Мы расшифровали все последние радиограммы, Лаврентий Павлович, – заговорил Шелестов. – Вам передали тексты?

– Да, передали, – кивнул Берия и пристально посмотрел на Шелестова. – Молодцы, хвалю! Буторину отдельная благодарность от меня, передай ему. Это ведь он догнал радиста, он его взял. Некоторые неумехи чуть не запороли все дело, едва успели из машины рацию вытащить, пока не взорвалась. Теперь мы имеем возможность их слушать. Они там, в Берлине, поняли, что осталась только одна радиостанция. Паникуют немного, но свою сеть здесь успокаивают, я так понял. По другим каналам мы тоже получаем информацию из Берлина. Честно говоря, мы тут с товарищами ожидали, что гитлеровцы, наоборот, активируются и будут спешить, любым способом форсировать операцию, а они резину тянут!