Иридий. Про них шептался Космос

Стыд и чувство вины – это не то, с чего нужно начинать свой день, но я ничего не могу с собой поделать. Завернувшись в полотенце и надев сверху халат, я осторожно выглядываю в комнату и, только убедившись, что капитана Тивана нет, выхожу.

Привычно задумавшись напротив открытого гардероба, я намеренно выбираю самую скромную одежду – темно-синий костюм и голубую рубашку с коротким рукавом. Встав перед зеркалом, убираю волосы в строгий пучок и лишаю себя каблуков. Не заслужила!

Я так сурова к себе в это утро, что убираю босоножки в коробку, засовываю на самую верхнюю полку и напяливаю отвратительные черные балетки, в которых чувствую себя босячкой с улиц.

Но и этого мне кажется мало. Следующее, в чем я себя ограничиваю, – это завтрак и компания.

Нечего злоупотреблять чужим гостеприимством. И вообще, пора бы уже вспомнить о своей нелюбви к военщине и тупым солдафонам.

Прихватив с собой браслеты, которые я так и не вернула Томасу, я покидаю комнату и поспешно ухожу с этажа.

Мне нужно место, где я могла бы побыть одна, вволю поругать себя и немного погрустить, вспоминая Бака. Но где найти такое место на военном корабле?

Ответ приходит ко мне, когда я прохожу мимо лифта для технического персонала. Сомневаюсь, что капитану Тивану придет мысль искать меня в моторном отделении.

Спустившись вниз, я защелкиваю на себе браслеты, чтобы отгородиться от Томаса, и уверенно шагаю по коридору. Здесь стоит дикий грохот от работающих систем и невыносимая жара, но хуже всего сухой горячий воздух, который обжигает носоглотку при каждом вдохе.

Спустившись по узкой лесенке вниз, я прячусь за высокими блоками непонятного назначения и сажусь на пол.

– Вынужден тебя огорчить, но это мое место для великих дум, – раздается чей-то насмешливый голос.

Повернув голову на звук, я кисло улыбаюсь.

Что я говорила – на корабле невозможно остаться одной, как ни старайся.

– Здравствуйте, Томас, – громко говорю я, чтобы перекричать шум моторного отсека, и начинаю вставать. – Я сейчас уйду.

– Сиди, сиди! – останавливает меня Томас и, сделав широкий шаг, устраивается рядом. Порывшись в карманах, он достает портативный наладонник и протягивает мне.

– Это моя дочка – Молли, – говорит он, показывая снимок маленькой улыбчивой девчушки с крупными веснушками по всему лицу. – Завтра ее день рождения, который я снова пропущу.

Он печально вздыхает, ну а я… Я с грустью смотрю на десятилетнего ребенка и виновато отвожу взгляд.

– Извините, Томас. Это все из-за меня.

Томас усмехается и прячет наладонник обратно в карман.

– Ты ни при чем, Рокси, – уверенно произносит он. – Все дело в системе, которая так отчаянно нуждается в Иридиях, что не может позволить нам жить как нормальным людям.

Я согласно киваю.

Первоначально, после изобретения «живого» пластика, на первых этапах им управляли машины с искусственным интеллектом, но по непонятным причинам компьютеры очень быстро выходили из строя. Соответственно, ни о каких перелетах на дальние расстояния при такой проблеме не могло быть и речи. Но потом в одном из цехов по изготовлению «живого» пластика появился молодой рабочий Юрао Зинг. Он паял микросхемы и однажды заметил, что может контролировать плотность и структуру проводников из иридия, находясь в непосредственной близости от «живого» пластика.

Юрао стал первым Иридием, который заменил собой все компьютеры на корабле. Он же разработал систему обучения таких, как мы. Для всего человечества он стал героем. Вот только я все чаще задумывалась, а что случилось бы, если Юрао Зинг тогда не обратил бы на свои способности внимания?

Откинувшись на стенку, я осторожно спрашиваю:

– Молли тоже… Она тоже Иридий?

Томас кивает, устало проводит рукой по лицу и поворачивается ко мне.

– Иногда я просыпаюсь от чувства вины, что не оставил своей девочке шанса пожить нормально, – неожиданно признается он.

Я вновь киваю. Девочкам всегда тяжелее на военных кораблях, вне зависимости от того, Иридии они или просто солдаты флота.

– Рокси… Я слышал то, что ты рассказала вчера Тайрусу… – Томас сжимает кулаки. – Как подумаю, что кто-то может так поступить с моей дочерью…

Я не успеваю возмутиться или испытать стыд за то, что у моей исповеди был незримый третий. Корабль едва ощутимо трясет от переполнившей Томаса злости.

– Эй! – Я осторожно беру его за сжатый кулак. – Не надо думать о плохом. Мне просто не повезло, но с Молли все будет в порядке.

Томас едва заметно улыбается и разжимает кулаки.

– Да, – уверенно говорит он. – С моей малышкой все будет в порядке.

Я расслабленно улыбаюсь и возвращаю свою руку обратно на колени.

Мы сидим рядом в задумчивом молчании, но, если у меня в голове тишина, то Томас постоянно слышит и чувствует все, что происходит вокруг. Корабль – это его продолжение. Корабль – это часть его души и сознания.

– О-о-о… – неожиданно улыбается офицер. – Мои поздравления!

Я хмурю брови и настороженно смотрю на него.

– Что такое?

Иридий встает и отряхивает форменные штаны.