Ириска

Здесь же большой телевизор, тебе есть чем заняться.

Может быть, нужно что-то еще?

– Скучаю по Мэри, повидаться бы с ней.

Она скоро приедет в гости?

– Она не приедет.

Хватит уже, сколько можно об этом.

– Я просто интересуюсь.

– Лампочку в люстре

не надо поменять?

– Да, поменяй, пожалуйста.

Ты очень добр, – говорит ему Марла.

После его ухода

Марла мрачнеет.

Будто бы свечку

задули.

Очень хочется спросить ее:

«Марла, о чем вы задумались?»

У нее потускнели глаза.

Прикусила губу.

Руки висят как плети.

Но вслух говорю:

– Может быть, потанцуем?

Нахожу у себя в телефоне модную песенку,

включаю звук

и начинаю смешно выплясывать.

Пусть улыбнется!

– Когда начинается мой сериал?

«Улица Коронации»? – спрашивает Марла.

Я все выключаю. Нельзя же ее заставить.

Иду в магазин обедать,

а Марла остается одна со своими мыслями.

Пусть у нее будет время

выбраться

из темноты,

куда она прячется.

Когда сможет —

вернется,

и я

как раз тоже вернусь.

Позвоню в полицию

У меня в телефоне электронная почта,

Фейсбук, Инстаграм. Я все настроила.

Тут же начинает тренькать – пошли сообщения,

одно за другим, будто бы я звезда и мне пишет куча народа.

Папа отправил дюжину гневных писем,

в каждом – вопрос: «Ты заблокировала мой номер?»

В двух письмах: «Если ты не вернешься домой,

я позвоню в полицию!»

И в одном: «Мне одному очень грустно».

Келли-Энн тоже мне пишет:

«Эллисон, Бьюд большой. Отвечай на звонки.

Или набери по мессенджеру. ПОЖАЛУЙСТА.

Жду! Волнуюсь!

ПОЗВОНИ, РАДИ БОГА».

Чем хороша электронка —

тот, кто пишет, не знает – читали его письмо или нет.

Пока что я делаю вид: не читала.

Самой непонятно, почему не отвечаю

Келли-Энн.

Может быть, потому – что Эллисон

больше нет?

Я же Ириска.

Дрозд

Черный дрозд уселся на ветке

сливы в саду.

– Я видела его в сарае, – сообщаю Марле.

– Тот же самый? Пусть он будет нашим дроздом.

У меня в детстве был волнистый попугайчик.

Его кошка сожрала.

Вот так тупо. Но это правда.

Наша кошка была чудовищем —

ела своих же котят.

Марла складывает руки на груди.

– Почему он сидит, не летает? Может быть, болен?

Я открываю дверь.

Птица будто застыла на месте.

В желтых глазах – страдание.

– Ты болен?

Дрозд открывает клювик,

Закрывает его: «щелк», но не поет.

Марла берет в руки блюдце с водой.

– Наверное, ранен, – предполагаю.

Она подходит ближе,

протягивает ему блюдце.

Дрозд не шевелится.

А потом происходит вот что:

из-под куста

появляется серая кошка – она заходила в сарай в самую первую ночь,

крадется,

припав к земле,

глядит на дрозда.

– Чудесная птица, – сообщает мне Марла.

– Нужно его покормить.

Кажется, у меня есть семечки.

Сейчас принесу.

Или червей.

Папа держит червей для рыбалки.

Она пытается что-то вспомнить,

Водит глазами вправо и влево, будто бы ищет ответ,

где-то здесь, в воздухе.

– Где папа?

Он дома?

– Да, семечки, – отвечаю ей, – а если закончились,

схожу в магазин и куплю.

Помогу вам.

Кошка крадется по саду.

– Ты мне поможешь? Мне что, нужна чья-то помощь?

– Иногда.

– А я тебе помогаю?

Марла глядит на дрозда. Он так и сидит на ветке.

Я прогоняю кошку.

– Конечно, все время. Я бы просто пропала

без вас.

Разговор

Папа подъехал. Припарковался – резина скрипнула.

Я слушала аудио. Отключила.

Он видел меня из коридора, но не поздоровался.

Прошел на кухню, уселся за стол,

потер себе шею.

– Сегодня у нас спагетти. – Я помешала еду в кастрюле,

поставила на стол красный соус с маслинами.

Не обед из трех блюд,

но все-таки лучше, чем каша

или готовые вафли, разогретые в тостере.

Папа подошел к окну.

– Как дела на работе? —

Обычный вопрос, люди всегда

спрашивают друг друга —

«Как дела?»

Вопрос-ответ, взаимная вежливость.

– Да уж лучше б я был безработным, получал бы пособие.

Поскреб ногтем по пятну на столе.