Исчезающая ведьма

Случившееся потом было вполне закономерно. Конь поскользнулся на заиндевевшей траве и сбросил меня. Я упал хребтом на ствол дерева, напоровшись головой на острый сук. Тут же галопом прискакала моя жена вместе с Эдвардом, а за ними подоспели и слуги. Мне мерещилось, что меня настигли и окружили огненные псы. Я метался, ругался и кричал от ужаса.

Один из слуг сорвал с меня перчатки и растирал мне ладони и виски льдом из лесного озера, пытаясь привести в чувство. Этого краткого момента просветления было достаточно, чтобы я увидел, как моя жена и её так называемый сын обменялись торжествующими улыбками. В тот миг я понял, что они любовники, и это они меня убили.

Это было последнее, о чём я успел подумать, поскольку жизнь меня покидала. Последними, кого я увидел были стоящие рука об руку моя жена и её любовник. И вот я умер. Как ни странно, я понимал, что мёртв, как некогда осознавал, что живу, а это, уж поверьте, мои дорогие, довольно любопытное ощущение, пока с ним не свыкнешься.

На похоронах Кэтлин безутешно рыдала на плече сына. Все говорили, что это ужасное трагическое стечение обстоятельств. Но это не помешало целому поместью и всей деревне судачить, наперебой обсуждая причину моего внезапного безрассудного бегства и криков о каких-то огненных псах. Одни говорили, будто мой сокол схватил обернувшегося зайцем колдуна или лошадь наступила на куст зверобоя и превратилась в ведьму; другие рассказывали, что дьявольские псы явились за мной, чтобы утащить в ад на вечные муки.

У последней версии было больше сторонников, и вскоре по деревне поползи слухи, будто я был жестоким и развратным человеком, насиловал невинных девушек, а потом отбрасывал их за ненадобностью. Удивляюсь, что мне не приписали поедание невинных младенцев на завтрак, ведь, как выяснилось, я обращался со своей многострадальной женой с такой жестокостью, что она была не иначе как святой, терпя мои измывательства столь долгое время.

Селяне были бы разочарованы, узнав, что дьявол не утащил мою вопящую душу в Геенну Огненную, правда ни один ангел так и не спустился, чтобы забрать меня на небеса. Если разбойник, распятый рядом с Христом, признал в нём мессию, это ещё не говорит о том, что Иисус выделил на своей Небесной кухне уголок для каждого человека сомнительной святости.

Вы, должно быть, думаете, что человек, принявший смерть на кресте, как никто другой понимает чаяния униженных и оклеветанных? Но все государи, воссев на престол, мгновенно забывают, что недавно подтирались лопухом, как последние нищие, вот и ангелы от меня отвернулись. И я даже этому рад, ведь, не оставь они меня здесь, как бы я сумел защитить свою прекрасную дочурку? Кроме того, я не уверен, что на небеса пускают хорьков, а мне будет так недоставать старины Мавета.

О да, эта сучка, моя жена, убила и бедного Мавета, а всё потому, что он имел неосторожность подбежать к моему гробу. Он понял, что дело нечисто, учуяв запах яда. У хорька в одном коготке больше любви и преданности, чем в сердцах большинства людей. Поэтому она заперла его в клетке и бросила в огонь, просто испугавшись, что этот бесёнок привлечёт внимание к перчатке.

Вы должно быть, уже догадались, как она это сделала. Никакого колдовства и заклинаний, просто мазь её собственного изобретения, втёртая в хитроумный подарок. Это срабатывает с ночными колпаками и постельным бельём. Её мази причиняли людям страдания. Некоторые сначала сходили с ума, но все без исключения умирали. Как я уже говорил, у моей драгоценной жёнушки был редкостный талант.

Но теперь вы наверняка хотите знать, что произошло после пожара. Ну конечно же, узнаете, мои дорогие, я расскажу. Когда дым рассеялся, соседи нашли Роберта лежащим без сознания в углу солара, куда ему посчастливилось отползти. Он каким-то чудом выжил, если, конечно, его жалкое существование можно назвать жизнью.

С жуткими ожогами его доставили в лазарет Святой Марии Магдалины, где сёстры-послушницы ухаживали за ним несколько отмеренных ему лет. Он больше не покидал эти стены, не считая последнего пути на кладбище, где товарищи по гильдии похоронили его между двумя верными и любящими жёнами. Был ли он счастлив взаперти, предоставленный нежной заботе монахинь, никто так и не узнал, потому что с его губ срывалось только хрюканье.

— Будь хорошим поросёночком, скушай ещё ложечку помоев, — говорили сёстры-послушницы, запихивая ему в рот очередную ложку серой каши.

И сами же хохотали над шуткой, когда их не слышала сестра Урсула, ведь у них не было других развлечений, кроме как мучить тех, чья судьба ещё более незавидна, чем их собственная. В монастыре Святой Магдалины не было гиппокраса, по крайней мере, для таких бедняг, как Роберт.