Исчезающая ведьма

Адам никогда прежде не дрался и пытался загасить в себе вспышки гнева. Порой он прятался и отчаянно лупил кулаками по стене, а не по голове обидчика. И даже эта явная провокация осталась бы без ответа, если бы, паясничая, Генри не начал упоминать Яна.

— Отец рассказывал, твой брат так нализался, что запутался в собственных ногах и свалился в Брейдфорд. — Генри скосил глаза, высунул язык и, состроив кривую мину, начал пошатываться словно пьяница. Все мальчишки вокруг так и прыснули от смеха. — Знакомьтесь, Ян, пьяница. Как бы не нассать прямо в штаны.

Генри покачнулся, изображая, что достаёт член, и радостно гогочущие мальчишки устроили ему овацию.

Слабо соображая, что он делает, Адам ринулся на Генри. Мальчишка был застигнут врасплох, полагая, что этот дохляк никогда не посмеет на него напасть, и по счастливой случайности кулак Адама угодил Генри точно в переносицу. От удара тот откинулся назад, и алая кровь залила его лицо. Адам не стал развивать наступление. Он застыл в испуге, но скорее от собственных действий, чем от страха получить сдачи.

Прежде чем кто-то из мальчишек успел сказать хотя бы слово, стальные пальцы схватили Адама за ухо, и перед ним возникло разъярённое лицо школьного учителя.

— Ну, мальчишка, — произнёс он громогласно, пока друзья помогали Генри подняться. — Зачем ты напал на мастера Генри? Только не смей врать, утверждая, что он ударил первым. Я наблюдал за вами из окна и видел, что у тебя не было причин его бить. Ударить кого-то без причины — так поступает всякий сброд и трусы. Я жду! Что ты скажешь в свое оправдание?

Он так сильно стиснул ухо Адама, что у того слёзы брызнули из глаз, но прежде чем он успел сказать хоть слово, Генри шагнул вперёд, протягивая разорванный пергамент в пятнах собственной крови.

— Пожалуйста, сэр,— произнёс он осипшим голосом. — Адам пытался стащить моё задание по латыни, а когда листок порвался, так и вовсе обезумел.

— Нет, всё было... — Но Адаму не дали договорить.

— Так всё и было? — спросил учитель, обращаясь к столпившимся мальчишкам. Некоторые смущённо опустили глаза, переминаясь с ноги на ногу, но друзья Генри энергично закивали.

Адама раздели на глазах у всей школы. Ему всыпали в три раза больше розог, чем обычно, потому что он, по словам учителя, совершил не одно, а целых три отвратительных преступления: не сделал собственное задание, попытался украсть чужое и, наконец, вероломно напал на одноклассника.

Адам редко давал повод для наказаний, не говоря уже о розгах. Он был совершенно не готов к жгучей боли и унижению. Генри, удовлетворённого созерцанием порки, отправили домой, приводить в порядок расквашенный нос, а вот Адаму не дали возможности расплакаться и убежать, он должен был весь оставшийся день просидеть перед школой в шутовском колпаке, пока раны на его спине вздувались и саднили, а друзья Генри строили ему рожи всякий раз, когда учитель отворачивался.

Глаза Адама горели от слёз, он стянул через голову влажную рубаху и погрузил её в ведро с лошадиным питьём. Кровь начала сходить, окрашивая воду в красный цвет, но когда он вытащил рубаху обратно, на ней ещё оставались яркие кровавые пятна, они лишь расползлись по ткани, намокнув. Он сунул рубаху обратно в ведро, неуклюже её застирывая.

— Так ты её ни в жизнь не отстираешь.

Он повернулся и вздрогнул. Леония стояла около лошади, поглаживая её по морде. Смутившись, Адам отступил в угол. Леония подошла поближе и заглянула в ведро. Наморщив носик, она подняла рубаху, ухватив её за краешек большим и указательным пальцами и осмотрела, прежде чем бросить обратно в воду.

— Засохла. Придётся замочить, а затем долго застирывать, чтобы вывести пятна.

— Уходи! — буркнул Адам. — Это не твоё дело.

— И как ты собираешься её сушить? Она будет целую вечность сохнуть, если не вывесить на солнце.

— Отстань от меня! — пробормотал Адам, скрипя зубами.

Но Леония не двинулась с места.

— Хочешь, я принесу тебе чистую рубаху? Я могу стащить её незаметно, а эту мы закопаем. Если пропажу и заметят, то Беата решит, что это Диот куда-то засунула, а Диот подумает на Беату. Будет им тема для свары на много недель. — Она улыбнулась, словно её развлекала подобная перспектива. — Ну, мне нести рубашку или нет?

Адам колебался.

— Ты собираешься рассказать?..

— С чего бы это? Я много о чём умалчиваю. — Она снова улыбнулась. — Вернусь быстро, как смогу. Закопай рубашку в углу под соломой. Конюх там никогда не чистит, по крайне мере, не в углах. Если они обнаружат рубаху прежде, чем её сгложут мыши, то к этому времени она так испачкается, что подумают, будто это просто грязная тряпка.

Адам смёл граблями свалявшуюся солому до земляного пола, бросил мокрую рубаху в образовавшуюся яму и снова завалил её соломой. Он едва успел закончить, когда Леония проскользнула в конюшню и достала из-под юбки свёрнутую рубаху. Адам было протянул руку, но она покачала головой.

— Дай мне сначала осмотреть твою спину.

— Нет!