Исчезающий трон

Когда я не отвечаю, Киаран говорит.

— Я так и думал.

Я сажусь и пытаюсь разгладить свои волосы, борясь с медными непослушными кудрями, собирая их вместе. Немного преуспев в этом, я подвигаюсь ближе к огню, останавливаясь только тогда, когда поминаю, что мои бедра касаются Киарана. Черт.

Инстинктивно мой большой палец касается одной из меток на запястье. Я в точности помню, как ощущаются его губы. Я считала секунды нашего поцелуя. Я запомнила его напор.

«Aoram dhuit». Он шепчет свою клятву, его слова тихие, словно порхание крыльев бабочки. «Я буду служить тебе».

Наш второй поцелуй был еще более отчаянным, прямо во время боя. Мои пальцы тянутся к месту чуть выше ключиц, где находится неровный шрам от зубов Лоннраха, он глубже, чем другие. Воспоминания мелькают у меня в голове. Это был поцелуй, который говорил: «Ты вырезал часть меня, заполнив ее собой, и теперь должен оставить меня навсегда».

«Ты должна отпустить меня», — говорил он.

А я лишь хотела прижать его ближе.

Киаран снова разжигает огонь, и я быстро возвращаюсь из своих мыслей. Если я отодвинусь? Заметит ли он? Мои щеки пылают, и, слава богу, он не сможет сказать, что это от смущения.

— Я еще не поблагодарила тебя, — наконец-то я говорю, — что не сдавался, пока искал меня, — я хочу взять его за руку, но не делаю этого. Мои пальцы сжались в кулаки. — И за то, что нашел меня.

Несмотря на все мои мысли до этого, я рада оказаться здесь, а не в зеркальной комнате. По крайней мере, у меня есть шанс выжить. По крайней мере, я могу бороться с Лоннрахом на своих условиях, не быть связанной виноградной лозой и не быть ослабленной его ядом.

Киаран смотрит на огонь, его кожа сияет в этом свете. Я никогда не видела его более красивым.

— Если бы это был я, ты бы сделала то же самое.

— Да, — спокойно отвечаю я. Тепло огня проходит через мою одежду, мне жарко. Я расстегиваю пальто.

Я не пропускаю того, как Киаран прослеживает взглядом мои шрамы на шее, те, которые пальто не прикрывает. Или то, как он морщится и отворачивается к огню, его челюсть сжимается.

— Ты должна застегнуться, — говорит он достаточно сухо, — не хватало, чтобы ты еще простудилась.

Меня болезненно жалят его слова. Он ненавидит мои шрамы. Это не медали. Я получила их не во время сражения. Я получила их как животное, загнанное в клетку без возможности сопротивляться. Жертва, а не хищник.

Теперь ты по себе знаешь, каково это — чувствовать себя беспомощным.

Что-то во мне ломается. Я вскакиваю на ноги и скидываю свое пальто на пол. Закатываю рукава рубашки, обнажая руки. Расстегиваю верхние пуговицы, чтобы шире распахнуть ворот. Киаран не видел, насколько широко распространялись мои шрамы. Моя рубашка скрывала худшие из них. Я хочу, чтобы он увидел.

— Посмотри на меня, — говорю я ему.

Он не шевелится. Я замечаю, как он сильнее сжимает челюсть.

— Прекрати, Кэм.

— Нет. Посмотри. На. Меня!

Киаран встает на ноги, мое пальто у него в руках. Вижу вспышку в его глазах, тот же взгляд, что я видела в зеркальной комнате. Холодная, дикая ярость, которую я прежде не видела в нем.

Он вкладывает пальто мне в руки.

— Ты добилась своего, — говорит он, — теперь я их видел.

Когда он отступает, жестокая Айлиэн из зеркала возвращается в мое сознание. В одну минуту я стою у костра. В другую — толкаю его к стене, моя рука прижимает его горло. Пальто падает на пол.

— Думаешь, мне не стыдно? Ты тренировал меня, чтобы я могла сопротивляться, и я пыталась, — говорю сквозь стиснутые зубы, — пока однажды не устала сражаться с ним настолько, что уступила ему, — в моем голосе слышен гнев. — Я уступила ему, и теперь должна с этим жить. Ты не можешь судить меня за это.

В тот же момент я отпускаю Киарана и отхожу, он хватает меня за плечи и прижимает к стене, где только что стоял сам.

Он ничего не говорит, даже когда его пальцы следуют по отметкам по внутренней стороне руки, а затем подымаются вверх к моей шее. Его прикосновения легчайшие, медленные. Словно он пытается запомнить каждый шрам, один за другим.

Когда его глаза встречаются с моими, они настолько насыщенные, будто он смотрит в мою душу, вытягивая наружу каждый секрет и эмоцию, которую я так сильно пыталась похоронить.

— Ты ошибаешься, — наконец-то говорит он.

— Правда? — Я вспоминаю его гримасу, насколько она ранила.

— Ты думаешь, что я не могу смотреть на них, потому что считаю, что это делает тебя слабой, — большой палец нащупывает мой пульс на ключице. — Это не могло бы быть еще дальше от правды.

Он наклоняется и целует шрам на моем плече. Он не знает, что там воспоминание о нашем втором поцелуе. Прямо там.

— Когда я вижу их, я испытываю желание нарушить свое обещание и убить его за то, что он сделал. Я хочу, чтобы это сделал я, не ты.

— Почему ты просто не сказал мне?

Он продолжает свое исследование на другом плече. Где мы встретились, когда впервые образовалась наша связь. Я закрываю глаза, когда он замирает. Я чуть не говорю ему «не останавливайся». Прошло так много времени. Не останавливайся.