Исчезновение Ивана Бунина

Но ему в это не верилось. Он восхищался этой женщиной, и ему хотелось видеться с ней, несмотря на грозное недовольство ревнивой жены.

Но вот наконец и помощница Коллонтай.

– Герр Лагерквист? – еле слышно позвала она.

– Я здесь.

– Пойдемте скорее. Товарищ Коллонтай ждет вас. Времени совсем мало, – прошептала женщина, крепко взяла писателя за руку и повела в палату.

В сумраке ему предстала фигура пожилой женщины, сидящей в массивном кресле у кровати. Коллонтай походила на королеву, лишившуюся трона. Годы и болезнь наложили на ее облик свой безжалостный отпечаток.

Она листала журнал мод, с интересом следя за соперничеством Коко Шанель и Эльзы Скиапарелли.

При виде Лагерквиста Коллонтай мгновенно преобразилась. Ее лицо озарилось сиянием.

– Ну наконец! Я очень рада вас видеть! – Она протянула писателю руку.

– Как вы себя чувствуете?

– Не стоит волноваться. Я иду на поправку и совсем скоро надеюсь выписаться.

– Замечательно!

Лагерквист опустился в соседнее кресло и без лишних церемоний достал из портфеля бутылку шампанского.

– Как вы предусмотрительны! Но не думаю, что врачи вас одобрят.

– От одного бокала ничего не будет.

Коллонтай попросила помощницу оставить их одних. Интуиция подсказывала ей, что она может положиться на такт и ум шведа. Его предыдущее поведение было в том порукой. Она доверительно, как старому другу, рассказала Лагерквисту о том, что Бунин исчез. Судьба русского писателя стала делом государственной важности.

Коллонтай изложила Лагерквисту все известные ей подробности. От услышанного швед оторопел. Какая подлость! Неужели Сталин действительно отдал приказ похитить Бунина и жестоко с ним расправиться? За всю историю существования Нобелевской премии по литературе еще никто не угрожал возможному лауреату смертью.

Коллонтай не скрыла от Лагерквиста ничего. Призналась, что ей было поручено добиться отклонения кандидатуры Бунина и награждения Горького.

– Правда, я не слишком в этом преуспела, – вздохнула она, пригубив шампанское. – Но никогда, слышите – никогда и ни при каких обстоятельствах – я не желала похищения, а тем более гибели Бунина!

– Я верю вам. Не волнуйтесь. Сейчас главное – спасти жизнь этого человека.

Глава 23

Стокгольм, февраль 1933

Весть об исчезновении Бунина была ужасной, но Лагерквиста встревожило не только это. Он понимал, что под угрозой оказался сам институт Нобелевской премии.

После подобной трагедии Шведской академии нелегко будет восстановить свое доброе имя. Нобелевский комитет обвинят в прискорбной недальновидности и неумении просчитывать свои решения.

– Когда члены академии узнают о случившемся, они будут в шоке, – сказал Лагерквист. – Как и премьер-министр Ханссон. Я уверен, никто и помыслить не мог, что Сталин решится на столь гнусное преступление.

– Что нам делать?

– Это огромная проблема для обеих наших стран. Политического и дипломатического кризиса не избежать. Бедный Бунин! Эти фанатики отправят его на заклание во имя государственных интересов. Вряд ли Альфред Нобель, учредивший премию, мог предположить, что она приведет нас к краю пропасти.

Лагерквист в волнении расхаживал по палате. Ему еще никогда не приходилось попадать в подобное положение. Он почувствовал себя слабым и беспомощным. Писатель выглянул в окно. Расцвеченный огнями город выглядел мирно и безмятежно, не подозревая, какие драматические события его ожидают. Устоит ли правительство Ханссона, когда разразится кризис? Переживет ли Шведская академия чудовищный скандал? Не прекратит ли свое существование Нобелевская премия по литературе?

– Нам надо что-то придумать. Сегодня же. Время не ждет! – воскликнул Лагерквист, внезапно ощутив прилив сил.

– Знаю. А Карл Август не мог бы нам помочь?

– Вам не хуже моего известно, что он в ужасных отношениях с Советами.

– Да, вы правы.

Лагерквист снова сел возле Коллонтай, налил себе шампанского и залпом осушил бокал.

– А как насчет Ханссона?

– Не вижу, чем он может быть полезен, – возразила Коллонтай. – Какие у него основания вмешиваться? Бунин исчез в Грасе, а не в Стокгольме.

– Хорошо, а французское правительство? Бунин находится под его защитой. Министр иностранных дел мог бы выступить с официальным заявлением или хотя бы обнародовать коммюнике, в котором выразил бы свою озабоченность.

– Он не может просто так выдвинуть подобное обвинение. Переданное Жидом письмо Бунина – еще не доказательство того, что похищение организовано Кремлем. Министр может лишь пошипеть в кулуарах. На сбор улик уйдут дни, если не недели. Для Бунина будет уже слишком поздно.

Но Лагерквист не сдавался:

– Если подумать, только вы способны переломить ситуацию.

– Я заперта в этой больничной палате. Я еще не вполне здорова, вы не забыли?

– Мне кажется, остается одно.

– Что именно?

Они оба устали, час стоял поздний. Коллонтай, несмотря на боевой настрой, держалась из последних сил.

– Выпейте еще немного шампанского. Оно вас подбодрит.

– Я вас слушаю. Что вы предлагаете?

– Я думаю, вам надо лететь в Москву к Сталину и требовать у него немедленного освобождения Бунина.