Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943

Кроме нас четверых, в гостях у Павла Аристарховича оказались еще очень старая женщина Мария Арнольдовна и ее сын, как мы поняли, одинокий холостяк – Георгий Николаевич. Они приехали из Готенхафена, – по-видимому, это их навещали недавно Павел Аристархович с Юрой. Оба – несколько чопорные и церемонно-предупредительные в отношениях между собой, с нами – сдержанно-приветливые. Георгий Николаевич, полный мужчина, с овальной, словно яйцо, лысиной на совершенно белой голове, с крупным носом и с пронзительными карими глазами под кустистыми смоляно-черными бровями (красит он их, что ли?), пожимая всем руки, сказал, что они с мамой уже много наслышаны о нас и надеются, что очное знакомство с советскими соотечественниками доставит им обоим истинное удовольствие. При этих словах Мария Арнольдовна согласно покивала прозрачно-пушистой, словно наполовину облетевший одуванчик, головой, стеснительно улыбнулась нам. Кажется, ее очень умилила картинка с надписью: «Это – Россия», потому что она тотчас же подозвала к себе присмиревшую Нинку, усадила ее рядом с собой и принялась время от времени неловко поглаживать по темным Нинкиным волосам маленькой сухой ручкой.

Вскоре Павел Аристархович пригласил всех за стол. Был он сегодня необычно оживлен и любезен. Кажется, я впервые увидала его улыбающимся, и от этого, от улыбки, его всегда несколько суровое выражение лица смягчилось, стало по-стариковски добрым и доступным.

Да, надо не забыть сказать, что было на столе. В маленьких вазочках возвышались горками овощи – квашеная капуста с маслом и с луком, тертая морковь с яблоками и заправленная каким-то острым, необычайно вкусным соусом свекла. Хозяин и приезжие гости называли эти блюда «салатами». На горячее было подано также очень вкусное жаркое – тушеная картошка с мясом. Еще в самом начале пиршества мама попросила у Павла Аристарховича большую тарелку и выложила на нее из захваченной из дому укутанной полотенцами кастрюли теплые, не успевшие остыть ржаные пирожки с картошкой, а также с луком.

Однако кульминацией юбилейной трапезы явился доставленный из Готенхафена большой, очень красивый торт, украшенный консервированными сливами и вишнями и маленькими, разноцветными розами из крема. В торт были воткнуты 65 тоненьких свечей – ровно столько, сколько лет прожил юбиляр на белом свете. Когда эти свечи под восхищенные Нинкины и Юрины вздохи зажгли, Павел Аристархович принес из кухонного буфета темную бутыль с серебряной нашлепкой на горловине, разлил по бокалам пенящееся вино. Мы дружно все чокнулись, еще раз поздравили хозяина дома с днем рождения, пожелали ему долгих, счастливых лет жизни.

– От всей души мы желаем вам, Павел Аристархович, вернуться после войны в Россию, – начала было проникновенно мама и запнулась на полуслове, заметив как поспешно отвернулся он от стола, как горько дрогнули его седые усы. И дряхлая Мария Арнольдовна со своим старым одиноким сыном при слове «Россия» пригорюнились, тяжко и безнадежно вздохнули.

Конечно, как и при всяком застолье, и за этим столом велся разговор, и, конечно же, снова о России (вот он, этот разговор, и вызвал в душе столь сильное смятение, тревогу, неудовлетворенный протест). В частности, была поднята такая неподъемная для моего разумения тема, как – будет ли оправдана историей произошедшая в России революция 1917 года, или, вернее, нужна ли была России эта революция (?!).

На сей раз Павел Аристархович больше помалкивал (может быть, не хотел портить настроение ни себе, ни нам – своим гостям), лишь изредка вставлял короткие реплики. Зато говорил Георгий Николаевич, да как и что говорил! Сейчас мне трудно изложить его слова последовательно, но суть состоит в следующем: призывая трудящихся Питера к революционному восстанию, Ленин рассчитывал на немедленную Всемирную революцию. Он полагал, что победа революционного пролетариата в России явится примером для остального мирового пролетариата, который тоже не замедлит подняться на борьбу с эксплуататорами-капиталистами, что в конечном итоге приведет к созданию Всемирной республики Советов. И в этом заключалась ошибка Ленина, его жестокая ошибка. Россия оказалась не той страной, которая была бы способна поднять факел революционного лидерства.

– Однако же именно в России и произошла Социалистическая революция, – с недоумением заметила я. – Почему же вы называете ее «не той страной»?