Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943

– Будущим летом Вилли приедет в отпуск, и мы с ним поженимся, – хвастливо заявила Клара и, видимо заметив мою усмешку и поняв ее смысл, добавила с вызовом: – А мне плевать с высокой горы, будут ли тут к тому времени русские или американцы, – мы все равно поженимся! Жизнь при любых режимах не кончится, а любовь и семья все-таки важнее всех мировых проблем, вместе взятых.

Мне подумалось: ай да Клара, ай да разумница! Вот она-то, эта немецкая мещаночка, не пропадет ни при каких режимах! Только неизвестно, дождется ли ее белобрысый Вильгельм своего очередного отпуска, доживет ли до него? Ну а если и не дождется, не доживет, – потеря для его невесты небольшая. Не Вилли – так другой, не другой – так третий. Всех немецких вояк, конечно, не перебьют, кто-то из них и вернется домой, ну а уж тут Клара со своей смазливой физиономией не растеряется, никому не даст обойти себя.

Вслух я, естественно, ничего этого не сказала Кларе, только поддакнула в тон ей миролюбиво: «Конечно, стоит ли считаться ради любви и семьи с какими-то мировыми проблемами! В конце концов, Германия сама сотворила свою судьбу… Конечно, выходи замуж, Клара, да поторопись, не упусти своего шанса».

Внезапно Клара перевела разговор на другую тему: «Эрна рассказала мне, что в Рождество у вас было много гостей – своими песнями и музыкой вы не давали детям и ей спать. Между прочим, фатер очень рассердился, когда узнал об этом! Наверное, твой жених тоже был у вас? Ведь у тебя есть жених? Ты-то сама еще не собираешься замуж? Кстати, откуда у вас появилась гармоника и кто так здорово играет на ней?»

Пришлось признаться любопытной хозяйской доченьке, что – да, гости в рождественский вечер у нас действительно были, правда не так много, как показалось притаившейся за стеной Эрне… Ну а женихом, таким, положим, солидным и надежным, как Вильгельм, я, к сожалению, пока еще не обзавелась. Правда, один… Нет, пожалуй, два… А скорей всего, три парня у меня есть на примете (вот они-то, кстати, и играли поочередно на гармонике), но, знаешь, пока не могу никак решиться. Один – слишком маленького роста, у другого – нос чересчур велик, а третий… третий шепелявит при разговоре… Понимаешь, не могу сделать выбор! Уж лучше подожду тоже до лета. А там – к черту все проблемы, и мировые, и государственные, и – да здравствует супружеская жизнь!

Вот так я болтала с Кларой, а у самой… У самой аж зубы заныли от тревожной досады. Эта чертова Эрна, конечно, не оставила, не оставит без внимания наше рождественское застолье, уж донесет, вернее, уже, наверное, донесла куда следует о непотребном поведении неуправляемых «остарбайтеров». Теперь надо ждать каких-то неприятностей. И обязательно следует поостеречься! Необходимо прекратить пока всякие встречи и свидания в доме.

Кстати, я все еще не рассказала здесь о минувшем рождественском празднике. Собиралась сделать это сейчас, но, пожалуй, отложу до следующего раза. Уже поздно, а ведь, если распишусь, опять будет не остановиться. Итак, если получится – до завтра.

29 декабря Среда

Но продолжу, однако, дальше.

В Рождество, 25 декабря, я встала, конечно, совсем не выспавшаяся – ведь накануне легла в постель почти под утро. Быстро прибралась, привела себя в порядок, так как ждали гостей с утреннего (в 9:30) поезда. Однако «…напрасны ваши ожиданья». Паровоз просвистел, умчался дальше. Немногочисленные пассажиры торопливо разбрелись по дорожкам и протоптанным в снегу тропинкам, – кто в деревню, кто на хутора, а к нам – никого. Зоя не приехала. Обидно. Оставалась еще надежда на дневной, двухчасовой поезд, но и здесь получилась осечка – Маргарита тоже не явилась. Вдвойне, конечно, обидно, но делать нечего. Теперь оставалось ждать вечерних гостей. Предосторожности ради мы пригласили всех к пяти часам, когда уже стемнеет.

Днем заглянул Игорь, а за ним прискакали братья Генка с Толькой. Мальчишки рассказали о том, как они праздновали накануне Сочельник у пленных англичан. Из русских пригласили вначале только семью Степана, но потом Джонни сбегал за Ольгой и Ниной. Джон с Робертом играли попеременно на аккордеоне – шутили, пели, танцевали, словом, веселились на славу. Роберт, дурачась, церемонно приглашал на танго и фокстроты «бабцю», а Джонни, конечно же, крутился с Ольгой.

Позднее, часа в три, пожаловал – вот уж кто некстати так некстати! – Ваня СМЫК. Играли в карты, затем я гадала всем четверым, при этом врала несусветно. Игорь с мальчишками уже давно ушли, а Ваня, словно бы приклеенный, все сидел со своей гармошкой на диване и только шнырял повсюду за мной глазами. Странное дело: с того дня, как я прочитала ему свое, совсем не лестное для него стихотворение, Ваня вдруг воспылал ко мне пламенной симпатией, если не сказать больше (на что, признаюсь честно, я совсем не рассчитывала). Об этом я догадываюсь по его недвусмысленным взглядам и вздохам, а также еще и потому, что теперь Ваня почти совсем не упоминает в разговорах о «фееричной женщине» – своей «хызяйке».