«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Измотанные до такой степени, словно участвовали в разнообразных и очень долгих атлетических соревнованиях, юные Бэстейблы и их дорогие юные гости волочили свои усталые нижние конечности обратно через поле. Освальд по-прежнему нёс на руках титулованный груз, не рискуя его передать кому-то другому, у кого он мог снова развопиться.

Фланелевую нижнюю юбку с Доры каким-то образом сняли (каким именно, я предпочёл не спрашивать), и теперь «секрет» был в неё укутан, а остальные тесно, насколько могли, обступили Освальда, скрывая его вместе с высокородной ношей на случай внезапного появления миссис Петтигрю.

Но горизонт был чист. Освальд отнёс «секрет» в свою спальню. Миссис Петтигрю редко туда наведывалась из-за лестницы с очень крутыми ступеньками.

Достигнув вместе с другими спальни, Освальд постарался как можно бесшумней уложить малыша на свою кровать. Тот, к счастью для нас, не проснулся, но мы всё равно не сводили с него тревожных взглядов. Он ведь по пробуждении вполне мог резко впасть в очередной приступ ярости и выкинуться из кровати.

Дядя Альберта должен был прийти домой с минуты на минуту, и вся наша компания с напряжением ожидала его. Наконец до нас донёсся хлопок калитки, но дядя Альберта в неё не вошёл. Мы выглянули в окно. Он разговаривал возле калитки с мужчиной, сидевшим верхом на пегой лошади. Лицо у всадника было расстроенное, а лошадь принадлежала мельнику.

Судороги сомнения пронеслись сквозь все наши вены. Мы, конечно, не сделали ничего плохого в гостях у мельника, но никогда ведь точно не знаешь… Зачем-то он всё же отправил к нам человека на своей собственной лошади?

Чуть погодя, когда мы пригляделись внимательней, наша тревога несколько унялась, зато любопытство, наоборот, возросло, ибо мы поняли: всадник этот, без сомнения, джентльмен.

Вскорости он уехал, а дядя Альберта вошёл в калитку. У дверей дома его встретила целая делегация – мальчики в полном составе и Дора, так как усыновление ребёнка было её идеей.

– Мы кое-что нашли, – объявила она, – и хотим узнать, можем ли это себе оставить.

Остальные ничего не сказали. После того как выяснилось, до чего громко и долго может вопить малыш, нам не очень хотелось его оставить. Даже Ноэль признался, что подобные вопли далеко выходят за рамки всех прежних его представлений о маленьких детях.

По мнению Доры, высокородный скандалил просто из-за того, что ему пришло время спать, однако её объяснение мало нас успокоило. Раз в день-то он точно всегда будет сонный, а может быть, даже и чаще, подумали мы.

– Ну и что ты имела в виду? – спросил дядя Альберта. – Показывайте свою находку. Неужто поймали дикого зверя?

– Пойдёмте, и сами увидите, – ответила Дора, и мы привели его в нашу спальню.

Элис с какой-то глупой гордостью отогнула край Дориной нижней фланелевой юбки, и взорам вошедших предстал юный наследник высоких титулов, розово-толстощёкий и безмятежно спящий.

– Забодай меня стадо коз! Да ведь это ребёнок! – вскричал дядя Альберта. К этому выражению он прибегает, когда потрясён, но не сердится. – Где вы?.. Ладно. Это сейчас не имеет значения. Позже обсудим.

Он вылетел вихрем из комнаты и, вскочив на велосипед, умчался.

А вскоре мы увидели, как он возвращается вместе с расстроенным всадником.

Этому самому всаднику ребёнок и принадлежал. Никакой это был не титулованный малыш. Всадник снимал с женой и маленьким сыном жильё на мельнице, и они наняли няней девушку из деревни. Она, по её словам, оставила малыша всего лишь на пять минут, чтобы поговорить со своим возлюбленным, который работал садовником в Красном доме. Но мы-то знали: малыш оставался один не меньше часа, а может, даже и двух.

Никогда прежде не встречал такого счастливого человека, как этот ещё недавно расстроенный всадник.

Начались расспросы, и мы объяснили, почему нам показалось, будто малыш украден цыганами. А ещё недавно расстроенный всадник обнимал малыша и даже сказал нам «спасибо».

Но после его ухода нам всё же была прочитана краткая лекция о том, что не надо вмешиваться не в свои дела. Дора до сих пор считает, что была совершенно права, а Освальд и остальные сошлись в диаметрально противоположном мнении: лучше уж всю оставшуюся жизнь никогда больше не вмешиваться ни в одно не своё дело, чем битый час заниматься ребёнком.

Если вам никогда не приходилось сталкиваться с малышами, которые бьются в припадке сонливости, вы даже представить себе не сможете, каковы их крики. Ну а те, кому приходилось, легко поймут, почему мы совсем не расстроились, когда выяснилось, что усыновлять нам некого.

По мнению Освальда, эту историю непременно следовало отразить в «Книге золотых деяний». И конечно же, написав о его личном вкладе, нельзя было проигнорировать великодушие Доры, готовой к усыновлению несчастного брошенного ребёнка. Ну и, естественно, Освальд не собирался, просто не мог обойти молчанием, что именно благодаря ему ребёнок уснул.

А теперь на минутку представьте себе, сколь ужасна жизнь расстроенного всадника и его супруги, особенно после того, как они уволили няню!