«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

И Освальд решил, что если когда-нибудь женится (а, полагаю, этого ему когда-нибудь не избежать), то наймёт к каждому своему отпрыску по девять нянь, ибо восьми явно недостаточно. Сами пробовали, знаем. Во всяком случае, для того карапуза, который оказался не таким уж высокородным, усилий нас, восьмерых, определённо не хватило.

Глава 9 Лисья охота

Вы не можете знать всего на свете, тем более знать то, о чём вам никто никогда не рассказывал. Это безнадёжно. Если бы мы росли в сельской местности, то, конечно, знали бы, чего там не делают. Например, не охотятся на лис в августе. Однако и самому пытливому юному уму с Льюишэм-роуд невдомёк, что для охоты на лис существуют строго определённые сроки.

Некоторые проступки кошмарны настолько, что ужасает сама мысль о них. А представить себе, что в чьих-то глазах вы способны на подобное безобразие, и вовсе невыносимо. Вот поэтому я с полной уверенностью и решимостью заявляю: никто из нас не застрелил бы лису, даже во имя спасения собственных жизней.

Нет, ну конечно, пещерный житель, вынужденный защищать нежные создания от стаи кровожадных лис, под это правило не подпадает. Заботиться о безопасности слабого пола и быть ему надёжной защитой – святая мужская обязанность, хотя, вообще говоря, слабый пол и сам неплохо о себе заботится. Но, как говорит дядя Альберта, таковы правила игры, которым мы, мужчины, обязаны соответствовать и, если необходимо, биться за честь, здоровье и жизнь прекрасной половины человечества до последнего вздоха.

Тут уместно припомнить стихи, которые знает Денни:

       Мелочь приводит пружину в движенье
И разрастается до оскорбленья.
Листика три полевого цветка
Сводят в смертельном сраженье войска[63]

.

Это к тому, говорит он, что все великие потрясения в мире происходили и происходят по трём причинам, составляющим триединство, вроде трилистника клевера, и сами по себе эти причины вроде бы совершенно безобидны. Трилистник – символ тройственности причин.

К приключению, о котором сейчас будет рассказано, тоже привели три причины. Первая из них – приезд за город индийского дяди, которому захотелось с нами увидеться. Вторая – зуб Денни. А третья – всего лишь наше желание отправиться на охоту. Прибавьте её к предыдущим двум, и выйдет как раз то самое классическое триединство. И главное, сами-то по себе все эти причины были совершенно безобидны.

Прибытие дяди мы расценили как очень важный для нас комплимент. И не Освальд сказал, а Дора, что теперь можно не сомневаться: дядя по нам скучал, скучал и наконец почувствовал, что больше не может жить без лицезрения своих дорогих, то есть нас.

Так или иначе, уж не знаю, но нагрянул он внезапно, без предупреждения, – одна из немногих плохих привычек этого замечательного индийца, которая уже не раз приводила ко всяческим неприятностям, как, например, когда мы играли в джунгли.

В тот день, однако, всё было хорошо. Перед его приездом нас одолела скука и никому не удавалось придумать хоть что-нибудь интересное. Большая удача, что он появился во время обеда, перед которым мы вымыли руки и лица и были чистыми (разумеется, по сравнению с обычным нашим состоянием).

Обед как раз начинался. Дядя Альберта пронзил ножом горячее сердце мясного пирога, когда мы услышали шум колёс и возле калитки остановился наёмный экипаж со станции, в котором сидел очень прямо, положив на колени руки, наш обожаемый индийский родственник.

Выглядел он весьма представительно. В петлице его красовалась роза. Ничего похожего на те времена, когда он охотился в нашей компании на «дикого вепря», с победными кличами вонзая вилку в пудинг с изюмом.

Впрочем, наружность – штука обманчивая. Каким бы представительным и важным ни выглядел дядя теперь, в душе он оставался таким же добрым и открытым.

Дядя разделил с нами обед, а затем мы показали ему окрестности, поведали о том, что сочли для него занятным. Особенное впечатление произвела на него история с таинственной башней.

– При одной мысли об этом у меня прямо кровь вскипает! – воскликнул он.

Ноэля это очень удивило. У всех остальных, сказал он, от нашего рассказа кровь, наоборот, стыла в жилах.

– Ах, – нашёлся индийский дядя. – У нас, в Индии, это обычное дело – чтобы кровь стыла и вскипала одновременно. В тех горячих широтах она почти всегда близка к точке кипения. Этим объясняется индийский темперамент, но никак не пристрастие к излюбленным карри и перцу.

Но оставим в покое карри и перец. Они к нашей истории касательства не имеют, чего нельзя сказать про темперамент.

Когда экипаж вернулся за дядей, чтобы отвезти на станцию, он разрешил нам его проводить, а возле поезда, уже на прощание, вручил каждому по полфунта, не делая никаких коварных различий между мальчиками и девочками, старшими и младшими. Потому что наш индийский дядя – британец до мозга костей и вся эта ерунда ему чужда.