«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Затем мисс Эшли, то есть теперь уже миссис Дядя Альберта, ушла, сняла своё тонкое белое платье и вернулась переодетой и гораздо более умиротворённой. Дора потом услышала случайно рассказ служанки про то, как кухарка поджидала невесту на лестнице с миской тёплого супа и заставила его съесть, потому что «бедная милая бедняжечка за целый день ни кусочка не съела, ни глоточка не выпила».

Тут-то нам всем стало ясно, отчего она выглядела такой несчастной. Вот дядя Альберта, наоборот, очень фундаментально позавтракал рыбой, яйцами, беконом и в завершение тремя тостами с джемом. Так что он-то был грустный не из-за голода, а, видимо, от размышлений, до чего больно бьют по кошельку женитьба и свадебное путешествие в Рим.

Почти перед тем как невеста удалилась переодеваться, Г. О. вдруг вышел из-за стола, извлёк из-под буфета свой коричневый свёрсток и тихонечко выскользнул вместе с ним.

Мы, вообще-то, рассчитывали, что, чем бы ни оказался этот его сюрприз, он нам позволит наблюдать церемонию вручения, но Дора снова ответила прежнее: мол, и сюрприз – личный секрет Г. О., и способ вручения – тоже.

Невеста выглядела очень уютно в меховом манто, и дядя Альберта наконец-то повеселел, скинул с плеч своих груз забот и даже пошутил. Как именно, я не помню. Шутка была какой-то не очень удачной, но хотя бы давала надежду, что он возвращается в своё нормальное состояние.

Затем свадебные страдальцы убыли в экипаже с целой грудой разного багажа. Мы все кричали «ура», осыпали их рисом и кидали им вслед на счастье старую драную обувь, как велят свадебные традиции. Миссис Эшли и несколько других старых леди плакали. Приговаривая: «Какая красивая свадьба!», все потянулись к выходу. Наш экипаж тоже подъехал. Мы стали садиться внутрь. Тут-то отец и спросил:

– А где Г. О.?

Мы огляделись по всем сторонам. Г. О. отсутствовал.

– Быстренько приведите его. Только идите не все разом, – распорядился отец. – Не хочу, чтобы лошади целый день простояли здесь на морозе.

Ну, Освальд с Дикки отправились за Г. О. Мы подумали, что он, возможно, решил полакомиться остатками свадебного угощения. Он ведь ещё очень юн и не всегда соображает, как поступать прилично, а как совершенно не следует.

Вот Освальд, к примеру, не подхватил по пути со стола ни одного засахаренного фрукта, хотя легко мог бы, не встретив ни от кого возражений, и это не было бы расценено как неправильное поведение. Он-то знает, что вести себя так совершенно не по-джентльменски. Дикки тоже ничего не взял со стола.

А вот Г. О. возле стола не оказалось.

Мы обежали другие комнаты. Зашли даже, не забыв извиниться, туда, где продолжали плакать старые леди. И наконец, добрались до кухни. Прислуга, вся в белых бантах, как раз садилась обедать.

Дикки спросил:

– Послушайте, любовь моя кухарочка, вы не видели Г. О.?

– Нечего тут нахальничать, – ответила кухарка, но было видно: такое обхождение ей по нраву.

– Я видела, – сообщила одна из служанок. – Он недавно лясы точил во дворе с мясником. И свёрток в руках у него был коричневый. Кажись, он к мяснику в попутчики набивался, до дома доехать.

Вернувшись к отцу, мы всё ему рассказали, в том числе и про тайный подарок в коричневом свёртке.

– Наверное, он всё-таки постеснялся его подарить, – предположил Освальд. – Вот и смылся в итоге с ним вместе домой.

Мы забрались в экипаж.

– Только это был не подарок, а сюрприз совсем иного вида, – сказала Дора, и наш добрый отец не стал требовать, чтобы она выдала тайну младшего брата.

Дома Г. О. мы тоже не обнаружили, и миссис Петтигрю его не видела, и вообще его нигде не было. Отец отправился на велосипеде назад в «Кедры» проверить, не объявился ли он снова там. Но нет. И тогда все мужчины пошли обшаривать окрестности вдоль и поперёк.

– Он слишком большой, чтобы его украли цыгане, – сказала Элис.

– И слишком безобразный, – добавил Дикки.

– Ой, вот не надо! – воскликнули обе девочки. – Особенно теперь, когда он потерялся.

Мы весьма долго его искали, прежде чем миссис Петтигрю подошла к нам со свёртком, который, как она объяснила, оставил мясник. Никакого адреса на свёртке не было, но мы сразу в нём опознали тот, что держал в руках Г. О., из-за наклеенной на коричневой бумаге этикетки лондонского магазина, где наш отец покупает себе рубашки.

Отец немедленно свёрток вскрыл. Внутри оказались ботинки Г. О., подтяжки, лучшая его шляпа и шарф. Освальд почувствовал себя почти так же, как если бы вместо всех этих вещей обнаружил скелет брата.

– Он с кем-нибудь из вас ссорился? – спросил отец.

Ничего подобного, заверили мы.

– Может, он из-за чего-нибудь волновался? Или натворил что-нибудь и боялся признаться? – продолжал допытываться отец.

Поняв, куда он клонит, мы похолодели. Содержимое свёртка ужасно напоминало шляпу и перчатки, которые какая-нибудь отчаявшаяся леди оставляет на берегу вместе с письмом, где объясняет, чтó её побудило сгинуть в водной пучине.

– Нет! Нет! Нет! – завопили разом мы все. – Он был всё утро весёлый!