«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Освальд тут же исполнил роль злобного барона, а Дикки – счастливого возлюбленного девы, человека незнатного происхождения. И они сошлись в ожесточённом поединке, после которого Дикки унёс с собой деву. Тем история и должна была кончиться, поэтому Освальд изобразил, будто он побеждён, хотя на самом деле всё обстояло ровно наоборот.

Потом Дикки стал королём Людовиком Шестнадцатым. Коротая время, оставшееся ему до казни на гильотине, он предавался любимому занятию – чинил часы, а мы, остальные, изображали гильотину, на которой монарх и был обезглавлен посреди мощённого плитками двора.

Ноэль в ярких накидках для спинок кресел принял образ брошенного в узилище трубадура и, бесчестно этим пользуясь, обрушил на нас, прежде чем мы успели открыть дверь, гораздо более сокрушительную лавину стихов, чем нам бы хотелось.

Г. О. стал клоуном. Подходящего костюма у него не было, и он удовольствовался тем, что напудрил лицо мукой, а чтобы его короткие штанишки обрели полноценную длину, снизу к ним прикололи турецкие полотенца. Всю оставшуюся часть дня Г. О. пришлось отчищать от муки, так сильно он перемазался.

И вот когда Элис уже сушила отмытые щётки, которыми пришлось вычёсывать из волос Ноэля муку, осевшую на него с Г. О., Освальд сказал:

– А я знаю, зачем комнату сделали такой.

– Че-его? – воскликнули хором все остальные, хотя, конечно, задавать вопрос в такой форме неправильно. Братья и сёстры нередко этим пренебрегают ради простоты общения.

– В интересах безопасности, – принялся объяснять им Освальд. – Если там было логово фальшивомонетчиков, то при таком устройстве они могли не бросать своих подлых занятий, даже если в дом попал посторонний. Можно не кричать «атас», когда всё так надёжно укрыто от постороннего глаза.

Странно, что остальные сами не догадались, сколь яркая жизнь происходила в комнате. Но мозги-то у всех разные. У кого-то они более острые, а у кого-то менее. Догадка Освальда, однако, отозвалась в горячих сердцах, и когда отец свозил в Лондон к дантисту страдавшего зубами Дикки, тот, вернувшись, сказал:

– Кстати, о фальшивомонетчиках. Сегодня на Сент-Суизин-лейн один человек продавал маленькие пузырьки с каким-то жёлтым снадобьем. Когда он этим жёлтым веществом натирал пенни, они прямо на ваших глазах превращались в новенькие полукроны. Средство стоило пенни за пузырёк, и я купил три.

– А я всегда думала, что орудия фальшивомонетчиков очень дорогие, – удивилась Элис.

– Слухи, – махнул рукой Дикки. – Их нарочно распространяют те, кто борется с преступлениями, чтобы у большинства людей даже мысли не возникало попробовать. Но теперь, когда я обзавёлся нужным составом, все пути перед нами открыты. И полагаю, что это не будет преступлением, если, конечно, потом не расплачиваться за покупки фальшивыми деньгами.

И вот в тот же день, сразу же после обеда и съеденного за ним пудинга на околопочечном жире, который хоть кого лишит предприимчивости, но только не нас, мы отправились в «заканцеляренный» дом.

Славная наша верёвочная лестница ожидала нас, надёжно запрятанная среди прихваченной заморозком ежевики. С её помощью мы забрались в мощённый каменной плиткой двор, а оттуда проникли через дверь кухни в дом.

Ключ от неё теперь всегда находился у Освальда при себе. Он повесил ключ на ботиночный шнурок и носил на шее, будто талисман или медальон с прядью волос утраченной возлюбленной, хотя у Освальда, разумеется, никогда не было утраченной возлюбленной. Он подобные штуки решительно презирал, пусть даже многие вполне неплохие герои и относились к этому по-другому. Как говорится: «De gustibus…»[148] Не помню, как там дальше. Короче, что одному хорошо, то другому смерть.

Мы поднялись в комнату с решётчатой дверью, и она показалась нам очень голой. Три бутылочки с жидкостью жёлтого цвета да двадцать монет, достоинством в полпенни каждая – вот и всё, что у нас было. Не слишком-то много для выпуска фальшивых денег.

– Нам надо обставить всё так, чтобы было похоже на логово фальшивомонетчиков, – сказал Освальд.

– У них должны быть плавильные печи, – донёс до нашего сведения Дикки.

– А спиртовка для этого не подойдёт? – предложила Элис. – У няни есть одна завалящая. На полке в кладовке стоит.

Мы решили, что вполне сойдёт.

Затем Ноэль напомнил, что фальшивомонетчикам необходимы формы для отливки. Тогда Освальд отправился в магазин и купил за семь пенсов и три фартинга две деревянные давилки для выжимания лимонного сока плюс две эмалированные миски за шесть с половиной пенсов, так как в силу свойственной ему предусмотрительности вовремя сообразил, что фальшивомонетчики используют воду.

Вернувшись, он тут же взял то самое дырявое ведро для угля, к которому все мы питали дружеские чувства, и, наполнив его водой, отнёс наверх. Вода, конечно, сквозь дырки немножечко просачивалась, но не настолько сильно, чтобы это нам особенно мешало.

– Ещё нам требуется скамья, – сказал Дикки. – У представителей большинства профессий она имеется. И у сапожников, и у портных, и у юристов.