Исход

Архимагистр облачился следом и залил костёр остатками воды в котелке. Рука об руку любовники отправились в обратный путь к сияющей в небе радуге, шлёпая по полноводным лужам.

Солнце уже миновало зенит, поднимался прохладный ветер, когда они вернулись к усадьбе. На дороге стояло несколько экипажей с гербами ордена, возле коновязи переминались с ноги на ногу поджарые верховые лошади.

— Похоже, за вами приехали, — заключила Фелиси.

Ойсин тихо выругался. Они поспешили в дом. Старый слуга встретил их в прихожей, забрал плащи и проводил в гостиную, где Архимагистра уже ждали.

Светлая комната была убрана в молочные тона. У большого окна стоял круглый стол, застеленный кружевной скатертью, обрамлённой пышными кисточками. Посреди неё в расписной вазочке благоухал букет свежих первоцветов. Ещё утром Ойсин пил здесь травяной отвар вместе с Фелиси, а виконт развлекал их рассказами о курьёзных случаях из своей целительской практики. Ойсин с Фелиси не слушали, кивали невпопад: он мечтал о ней, она бросала на него задумчивые взгляды украдкой, которые он никак не мог разгадать.

Теперь за столом сидели члены Малого Совета: Великий маршал, Канцлер и Церемониймейстер. В серых дорожных костюмах они выглядели неуместно мрачно посреди уютного мирка загородной усадьбы.

— Где вы пропадали? Эта буря… Мы уже трубили тревогу, что вас похитили и убили! — укорил Ойсина Церемониймейстер, обернувшись на его шаги.

— Я не ребёнок и способен о себе позаботиться! — рыкнул тот, стыдясь показывать свою слабость Фелиси. — Что стряслось?

— На юго-западе в устье Северины собирается большая армия единоверцев. Нужно разбить их до того, как сюда подоспеют Лучезарные из Веломовии. Вы должны вести рыцарей в победоносное наступление, — объяснил за всех самый спокойный и выдержанный Маршал.

Ойсин вздохнул. Мэтры явно не подождут, пока Архимагистр будет искать жреца и произносить клятвы.

— Позовите хозяина и писаря! — велел Ойсин слуге, ухватив собиравшуюся улизнуть Фелиси.

Виконт де Планель подоспел через пару мгновений, запыхавшись. Писарь, причём из ордена, прибежал следом.

— С вашего разрешения, я хочу объявить о твёрдом намерении взять в жёны вашу подопечную, — громко обратился Ойсин к виконту.

— У вас есть моё разрешение, — тот церемониально поклонился.

В глубине его тёмных глаз мелькнуло сожаление и даже испуг, но тут же исчезло, как бывает у тех, кто привык вращаться в высшем обществе.

— Фелиси? — Ойсин погладил тыльную сторону её ладони.

— Как угодно господину Архимагистру, — она встала на носки и поцеловала его в губы.

— Напишите бумагу. Вы все будете свидетелями, — отдышавшись, Ойсин обвёл взглядом Сумеречников.

Церемониймейстер поднял глаза к потолку, Канцлер смотрел с явным осуждением, а Маршал едва заметно морщился. Ну, нет, Ойсин покажет им, что у него есть характер и собственные желания, с которыми нужно считаться!

Писарь составил договор очень быстро. Пробежавшись по бумаге глазами, все собравшиеся подписались.

Сумеречники поспешили за порог, торопя Ойсина нетерпеливыми взглядами. Фелиси последовала за ним. У нижней ступени лестницы он замер, подыскивая слова для прощания. Оруженосец подвёл к нему коня. Жеребец долбил землю копытом и грыз удила в нетерпении.

От неловкости спасла сама Фелиси — поцеловала жениха и прошептала:

— Возвращайтесь, я буду ждать!

— Как только мы победим, а это будет очень скоро. Безликий с нами! — заверил её Архимагистр и вскочил в седло.

Конь затропотал за отбывающими собратьями. Ойсин повернулся всем телом и не мог оторвать взгляд от точёной фигуры. Фелиси махала платком, пока расправившие молодую листву яблони не скрыли её из виду.

Ойсин вернётся. Они будут счастливы вместе. Обязательно!

* * *

1545 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Ловонид

Строительство закончилось в срок. Гэвин пожелал увидеть оракул собственными глазами, посему Жерарду пришлось сопроводить его в катакомбы.

Холодные сырые тоннели вились под городом муравьиными норами. Ближайший к оракулу вход располагался в подземелье королевского дворца, но строительные материалы носили не через него, а через потайное место за городом.

После работ мыслечтецы стёрли память всем, в том числе и себе. Кроме Жерарда и Гэвина об оракуле знали разве что вёльвы.

В их круг набирали женщин-ясновидящих, когда те достигали зрелого возраста. Кандидатки соревновались в мастерстве владения даром и должны были показать чудеса мудрости, выдержки и прозорливости. Победившая посвящалась во служение богине морской пучины Седне, её глаза навсегда застилал белый полог, лишая зрения. С тех пор она не принадлежала себе, а лишь вещала волю богов. Что видела одна вёльва, скоро становилось известно всем.

В народе вёльв называли горевестницами и боялись больше Сумеречников, потому что старухи показывались людям лишь перед великими бедствиями и потрясениями. Несмотря на внешнюю неповоротливость, обнаружить вёльв получалось только тогда, когда они сами этого желали.