Исход

— Это единственный шанс удержать власть. Вспомни, как погиб твой отец. Священная династия Хассийцев-Майери не может потерять авалорский трон, иначе конца света не избежать.

— Но без вас я что слепой котёнок! Прошу! Я не смогу смотреть на эту расправу спокойно!

— Тише, — Гэвин обнял воспитанника по-отечески. — Мы должны быть смелыми и делать то, что велит долг. Тебе долг велит срубить сгнивший дуб и продержаться до прихода Вечернего всадника. — Советник отпустил короля и выправил воротник рубашки из дублета: — Сумеречники хотят божественной воли — они её получат!

— Но как я его узнаю? — не отступал Лесли.

— По глазам. Как только ты заглянешь в них, тебе всё станет ясно.

Король сглотнул.

— Не плачь обо мне и защити наше королевство и моего сына. Это всё, что ты можешь сделать.

— Конечно, всё ради семьи! — Лесли ударил себя в грудь и поднял кулак вверх в ритуальном жесте. — Я… я продержусь!

Гэвин поцеловал его в лоб и направился к конюшням. Король Лесли не отставал ни на шаг и долго смотрел, как Гэвин мчался на белом жеребце прочь от королевской резиденции.

Успеть бы! Лишь бы успеть!

* * *

1545 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Астальшир Мур

Первые бои окончились очень удачно. Сумеречники разбили несколько отрядов единоверцев, и те в страхе бежали к морю через прожорливые топи Астальшир Мур.

— Прочь со Священного острова! — выкрикивали рыцари вместо традиционного боевого клича «За Безликого! За Мунгард!».

Конница преследовала и безжалостно добивала бунтарей. Сумеречники решили, что схватка выиграна. До моря оставался дневной переход, а там уже можно праздновать победу. После неё люди снова будут чтить орден, а не вести себя так, словно он уже пал.

Небо хмурилось с утра. К обеду начал накрапывать мелкий дождь. Земля разлезалась и чавкала под копытами, кони оставляли глубокие напоённые водой следы. С узкой тропки, что вела между высокой травой, воины старались не сходить и растянулись цепочкой по двое-трое.

Только ступив на твёрдую землю, рыцари собрались в плотный строй. На другом конце обрамлявших долину болот показался враг — оборванцы в серых лохмотьях. Единоверцы не могли даже разогнуть спины от страха.

Вознеслись в небо бело-зелёные стяги Сумеречников, запели боевые горны. Выставив вперёд копья, помчались всадники. Подзуживали крики: «Забудьте о милосердии! Не щадите врага! Кто демонам поклоняется и за них сражается — не человек больше!»

Ойсин вёл воинство в наступление, первым среди равных, бесстрастно наблюдая, как сокращается расстояние до врага. Со стуком копыт и барабанной дробью сливались удары сердца.

Пятьсот ярдов, четыреста, триста. Кони скакали всё шире, стелясь низко над землёй. Свистел в ушах ветер, дождь заливал за шиворот, но в предвкушении битвы от тела исходил такой жар, что холода не ощущалось.

Мелькнул на грани внутреннего зрения призрак опасности. Сердце ёкнуло, сбивая дыхание.

«Что-то не так»! — завопило чутьё.

«Нет, сейчас уже не остановиться, сомневаться нельзя», — уговаривал разум.

Сто ярдов. Пятьдесят. Взорвалась над головой молния, ослепив на мгновение. Захрапели кони.

Пелена слёз спала с глаз — только тогда Ойсин прозрел. Не люди стояли перед Сумеречниками, а демонская рать. Такой он в жизни не видывал. То ли рыцари сами призвали их своими кличами, то ли единоверцы и правда служили исконным врагам человеческого рода. Весь Неблагой двор Аннуина, что полторы тысячи лет ютился по дальним закоулкам острова, собрался в Неистовый гон, чтобы добить обескровленный орден.

Всадники-дуллаханы держали свои головы с глазами-свечками подмышками, ладони сжимали хлысты из человечьих хребтов. Скалились белые борзые кун ши с вислыми красными ушами. Парили над землёй баньши в трепещущих на ветру одеждах, прекрасные лица вытягивались в птичьи клювы. Стенали и кричали плакальщицы, наполняя сердца скорбью по убиенным. По тем, кто поляжет в этом сражении — Сумеречникам.

Серокожие гоблины и их более крупные сородичи хобгоблины хлопали ослиными ушами, держа в руках кто пращи с камнями, кто кривые парные клинки. Топали, сотрясая землю, девятифутовые заплывшие жиром людоеды-огры с несоразмерно маленькими головами. Рядом раздували ноздри водяные лошади-кельпи. Буро-зелёные и склизкие в своём изначальном виде, волнами спускались до земли их гривы и хвосты из водорослей, горели болотными огнями огромные глаза навыкате.

А руководил воинством сам бессмертный владыка ши Аруин. Из-под рогатого шлема торчала прядь белых волос, когда остальные были воронова цвета. Лицо его казалось рассечённым на две части — одна половина белая с золотистым глазом, как у прекрасных высших ши, а вторая, отделённая глубокой бороздой старого шрама, — ярко красная, обожжённая. На глазу вместо бельма, как у обычных людей, было чёрное пятно. Ойсин смотрел в него словно в бездну. Аруин сидел верхом на самом крупном кельпи, тот грыз удила и окроплял грудь зелёной слюной.