Исход

Злоскервиль: Я тоже! Четыре долгих дня мы с ней изучали фамильные архивы Злордов и сопоставляли генеалогические древа их и Злоскервилей. Четыре дня я слушал её возгласы по поводу «потрясающих открытий», сделанных ею при изучении этого пыльного хлама! Несколько раз она едва не упала в обморок. Я сперва думал, что это от духоты, но оказывается, дело было в избытке чувств от тех «потрясающих» сведений, которые она почерпнула из пергаментной рухляди. Но это ещё цветочки по сравнению с тем, что случилось потом!

Злоримор (со страхом): А что случилось потом, сэр?

Злоскервиль: Потом она усадила меня в кресло, сама села напротив и учинила допрос по всей форме, какой мне когда-то учинял наставник, которому отец дал власть учить меня, воспитывать и наказывать. Я даже подумал, что дело и сейчас кончится розгами, за то, что я посмел выдать себя за первого из злордов – сэра Злорика. Но когда я выложил ей всю свою историю, как на духу и даже рассказал о нашем с ней знакомстве, о котором она напрочь забыла, моя мучительница смягчилась, даже прослезилась немного и обняла меня, как добрая матушка провинившегося, но прощённого сына… А потом…

Злоримор (дрожа от ужаса): А… потом?..

Злоскервиль: А потом она разложила передо мной бумаги и пергаменты, которые я с удовольствием отправил бы в камин, и стала доказывать, что она не Злося, а княжна Злольга, дочь князя Злодислава и жена сэра Злорика – Злорда первого! И…

Злоримор (хватается за сердце): И-и?..

Злоскервиль: И доказала!..

(Злоримор падает на стул с таким видом, словно вот-вот испустит дух. Злоскервиль пару секунд смотрит на него мутным взглядом, затем берёт второй стакан, наполняет его из бутылки, стоящей на столе до краёв и протягивает старику.)

Злоскервиль: Вот, выпейте, старина, это поможет!

(Злоримор берёт стакан, но руки его так трясутся, что жидкость расплёскивается и он ставит стакан на стол.)

Злоримор: Благодарю вас, сэр, но это не поможет ни мне, ни тем более вам, милорд!

Злоскервиль: Так значит всё-таки пуля? Я уже думал об этом, но есть кое-что, что меня удерживает.

Злоримор: Что же это, барин?

Злоскервиль: Дитя. Если ты не забыл, то я собирался стать отцом.

Злоримор (вскакивает, так, что опрокидывает стакан): Правильно! Дитя! Как я мог забыть? Ах, я старый олух!

(порывается бежать, но тут же возвращается)

Милорд! Я обещаю вам, что всё образуется, только не спешите с решением вашей беды с помощью пистолета. И не пейте больше… Нет, лучше напейтесь сейчас в стельку, а потом не пейте больше!

(убегает, не закрыв за собой дверь)

Злоскервиль (сам с собой): Ну вот, и этот сошёл с ума! Но его последний совет мне понравился. Что ж, в стельку, так в стельку!

..........................................................................................

Осквернена…

Злося изо всех сил сжала мокрую подушку, но это не помогло.

Всё случилось внезапно, быстро и безобразно. Она шла на кухню, чтобы поискать там кусок сладкого пирога для жертвы Злодину, как вдруг в полутёмном коридоре её облапили огромные ручищи и грузное, тяжёлое тело прижало к стене, лишив возможности двигаться.

Злося успела крикнуть, позвать на помощь, но было поздно – сэр Злорик овладел ею, грубо, больно и постыдно, обдавая тяжёлым хмельным дыханием. Сопротивляться не было никакой возможности, и девушка только лишь ждала, зажмурившись, когда же это кончится!

Помощь всё же пришла в виде целой толпы кухарок и служанок. Большинство из них, правда, не нашли в действиях хозяина ничего предосудительного, но две из них – старая нянька, которую Злося считала грымзой и придирчивой брюзгой, и её новая подруга, служанка-наложница Зледа, налетели на сэра Злорика с отборной бранью! Старуха даже несколько раз хлестнула его по пьяной физиономии, а Зледа вполголоса пообещала что-то такое, от чего грозный хозяин Злорд-холла потемнел лицом и набычился.

Всё это Злося воспринимала, как сквозь пелену тумана. Краски мира, звуки, все ощущения, словно потускнели, уменьшились наполовину. Даже мысли замерли, притупленные стыдом и обидой. Осталась только одна самая горькая – «осквернена»…

Девушка не помнила, как её привели, (или принесли?), в спальню. Она почти не чувствовала, как её раздевают, моют, точнее протирают мокрой тёплой губкой. Потом Злосю переодели, и… Были ещё осторожные ловкие старческие руки, исследовавшие её тело, но сама она едва чувствовала их прикосновения. Почему-то ей нестерпимо захотелось спать.