Искра надежды

Иззи снова закрылась и присела на крышку унитаза. Ей вспомнилось то время, когда она ходила в третий класс, а зимнего пальто у нее не было. И тогда она обратилась к секретарю директора и сказала, что ей нужно зайти в комнату находок. И там она взяла чье-то пальто. Штука в том, что секретарша прекрасно знала, что это пальто не принадлежит Иззи, но промолчала.

И вот сейчас Ванита оказала простую любезность, но что-то в ее глазах убеждало Иззи: этой женщине уже известны все ее секреты.

Ладно. Иззи — медсестра. Ей не впервой было сталкиваться с чем-то новым и неожиданным, равно как, умело притворяясь, успешно выходить из любого положения, овладев понемногу собой и преодолев неуверенность.

Да, ей пришлось прийти в клинику-абортарий, но она всегда преодолевала все трудности — сможет преодолеть и впредь.

Как только Оливия заметила кровянистые выделения, она сразу почуяла, что ничего хорошего это ей не сулит. У женщин ее возраста таких выделений не бывает, особенно если они не ведут половую жизнь с мужчинами. Прибавьте еще боль при мочеиспускании и странное онемение в ноге — достаточно для того, чтобы немедленно отправиться на обследование в Центр. Она уже много лет без всяких проблем ходила туда на регулярные гинекологические осмотры, на этот же раз Гарриет, выполнявшая в Центре обязанности фельдшера, после осмотра стала задавать вопросы:

— Когда у вас в последний раз брали мазок?

Да уже довольно давно, насколько помнила Оливия.

— Оливия, — посоветовала Гарриет, — по моему мнению, вам нужно пройти осмотр у специалиста, врача-гинеколога.

Это было две недели назад. После этого Оливия сделала рентген грудной клетки, томографию брюшной полости и таза, УЗИ печени, сдала клинический анализ крови, анализ крови на электролиты, и… услышала заключение онколога, но не очень-то ему поверила. Возможно, ей нужно было услышать это от кого-то такого, кого она знала и кому доверяла.

Сейчас она сидела в смотровом кабинете, ожидая Гарриет, и держала в руках выписку из карточки, сделанную онкогинекологом. Написано было все равно что по-гречески.

«Да нет, — еще раз вгляделась она в текст, — по-гречески и то было бы понятнее…»

— Оливия, — обратилась к ней Гарриет, поздоровавшись, — как вы себя чувствуете? Что сказал онколог?

Пациентка протянула ей выписку.

— Наверное, мне надо было прихватить с собой переводчика с медицинского.

Гарриет пробежала глазами:

«Разрастающаяся грибовидная некротическая язва с наростами на кости и обструкцией правой стенки таза.

Умеренный гидронефроз правой почки с последующим распространением на ректосигмовидный отдел ободочной кишки и поражением слизистой и мышц… лимфоденопатия тазовой и парааортальной области… признаков асцита не обнаружено.

Содержание креатинина — 2,4 мг/дл; гематокрит — 28 %».

— Нейроэндокринная карцинома шейки матки, — сделала вывод Гарриет. — Ох, Оливия! — вздохнула она.

— Карцинома, — кивая, повторила Оливия. — Это единственное слово, которое мне удалось понять. Доктор мне объяснил. Да он много чего говорил… только я очень быстро перестала прислушиваться.

— У вас рак шейки матки, — мягко сказала Гарриет. — Право, меня это очень огорчает.

— А вы уверены, что здесь нет ошибки? Такого быть не может! Я же лесбиянка.

— На самом деле у лесбиянок этот вид рака встречается даже чаще, — пояснила Гарриет. — Такие женщины гораздо реже проходят полное обследование, поскольку не имеют обычных проникающих половых сношений. Есть даже такая разновидность рака, им страдают монахини, — не плоскоклеточный, который связан с ВПЧ, а такой, который может возникнуть и у девственниц.

— К счастью, последнее меня никак не касается, — заметила Оливия и внимательно посмотрела на сестру. — И чем это грозит?

— Уже четвертая стадия, с метастазами. Вы понимаете, что это значит?

— Все равно что выиграть в лотерею, — ответила Оливия. — Только в стиле Ширли Джексон[51].

Гарриет посмотрела ей прямо в глаза, словно удивляясь ее легкомыслию.

— Извините, — на всякий случай проговорила Оливия.

— Метастазы в легких, — снова опустила сестра взгляд на цифры в анализах. Возможно, и в печени. Они же не дают работать правой почке. — Она снова посмотрела Оливии в глаза. — Не собираюсь ничего от вас скрывать. Трудно надеяться на то, что рак, зашедший уже так далеко, можно вылечить. Не сомневаюсь, что онколог может кое-что сделать, чтобы облегчить вам жизнь, но… вам лучше привести все свои дела в порядок.

Оливия почувствовала, что во рту стало сухо, как в пустыне. Она не привыкла лезть за словом в карман, но тут ничего другого не смогла сказать.

— Сколько?