Искра надежды

«Мы едем в Белиз, — заговорил он сдавленным голосом, в котором слышались нотки вины. — В какое-то место… Мария нашла где-то на отшибе. Так что с тобой у нас не останется ничего, кроме разговоров. Я возьму две недели за свой счет».

«Мария», — повторила Джой. Значит, вот как ее зовут. И поблагодарила Господа за противозачаточные таблетки.

А через пару недель выяснила, что относится к тем десяти процентам женщин, которые, несмотря на прием таблеток, все равно беременеют.

Она не позволяла себе думать о Джо. Быть может, с моральной точки зрения было бы правильно рассказать ему о своей беременности, но зачем? Он ясно дал понять, что все кончено.

Только сейчас она дала волю фантазиям на тему, где он находится в настоящий момент, чем занимается. Интересно, а он слышал новости о стрелке в женской клинике? Интересно, если она пострадает и диктор прочтет список жертв, он станет горевать?

— Хотите знать, почему я занималась сексом? — повторила Джой. — Потому что я совершила ошибку.

— Младенцы рождаются безгрешными. Они все заслуживают того, чтобы появиться на свет. — Джанин расплакалась и потянулась к руке Джой. — Младенцы рождаются безгрешными, — повторила она, — и они все заслуживают появления на свет. Я не говорю о том… что вы сделали сегодня. Я говорю о вас. Мне очень жаль, что вы воспитывались в приемных семьях. Мне очень жаль, что вы не чувствовали себя защищенной. Но, если вы сами не получили необходимую защиту, это не означает, что вы родились несовершенной.

Джой не плакала с той ночи, как ударила человека ножом.

Она не плакала, когда ее увезли в приемную семью.

Она не плакала, когда ей сообщили, что ее мать умерла: сломала шею в результате падения «по неосторожности».

Не плакала, когда ее насиловали и когда просыпалась в детском отделении психушки с забинтованными запястьями.

Она не плакала, когда узнала, что беременна.

Она не плакала во время самой процедуры. И после нее.

Вот только сейчас она всхлипнула.

Глаза Оливии были плотно закрыты, хотя в кладовке и так темно, хоть глаз выколи. Она пыталась абстрагироваться от жаркой беседы по ту сторону двери, представляя себе Пег, овал ее лица, запах ее волос после душа, звучание своего имени в устах Пег с легким южным акцентом: «Оливия. Оливия. Любимая».

— Вам страшно умирать? — прошептала Рен, выводя Оливию из задумчивости.

— А кому не страшно?

— Не знаю. До этого момента я как-то об этом не думала.

Девочка была совсем юной, даже моложе студентов Оливии. Уже три часа они с ней прятались в кладовке для хозяйственного инвентаря.

— А мне кажется, что я боюсь оставлять тех, кого люблю, — призналась Оливия.

— У вас есть муж? Дети?

Оливия покачала головой, не зная, что тут сказать. В Миссисипи еще остались такие места, где она представляла Пег как свою соседку по квартире. И она никогда бы не отважилась идти по улице, держась с Пег за руки.

— Бог не дал, — пробормотала она.

— Как и моей тете, — подхватила Рен. — А я вот никогда и не спрашивала, бывает ли ей одиноко…

— У тебя еще будет возможность, когда отсюда выберешься.

— Если выберусь, — прошептала Рен. — Раньше папа всегда советовал мне лишний раз убедиться, что на мне чистое белье. Я хочу сказать, какая банальность, да? — Она запнулась. — На мне сейчас «пятница».

— Не поняла.

— А сегодня вторник. А на моих трусиках-«недельках» написано, что пятница.

Оливия улыбнулась в темноту и прошептала заговорщицки:

— Я никому не открою твою тайну.

— А если меня застрелят? Белье чистое, но не тот день недели. — Рен издала нервный смешок. — А если я буду истекать кровью и парамедики заметят…

— Тебя не застрелят.

В темноте Оливия отметила, как светло заблестели девичьи глаза.

— Откуда вам знать?

Она не знала. «Жить» — неопределенная форма глагола.

За дверцей раздались суетливые шаги, зазвонил телефон. Обе, Оливия и Рен, затаили дыхание. Оливия схватила Рен за руку.

— Я не хочу с тобой говорить, — зазвучал тут голос стрелка и стал затихать по мере его удаления.

Оливия сжала пальцы Рен.

— Пег, — выдохнула она. — Так зовут женщину, которую я люблю.

— А… вот что… — запинаясь, пролепетала Рен. — Круто.

Оливия улыбнулась себе. Да, Пег крутая. Уж точно круче ее, Оливии. Вечно подсмеивалась над Оливией за то, что та не носила белое после Дня труда[19] и решалась поплавать лишь спустя полчаса после еды. «Позволь себе немного пожить», — смеялась Пег.

Именно сейчас просто жить Оливии хотелось больше всего.

— Я просто хотела вслух произнести ее имя… — обронила Оливия.

— По крайней мере, вы любили, — прошептала Рен.

— А ты разве не поэтому здесь?

Рен втянула голову в плечи.

— Не знаю. Если выживу, больше никогда не буду заниматься сексом.

— А если я выживу, — усмехнулась Оливия, — только сексом и буду заниматься.

Джордж ответил после второго сигнала.