Искра в жерле вулкана

Откуда-то неожиданно и резво приполз туман. Холодный и мерзкий. Птицы разом замолчали, и перестали шуметь листья. Элле показалось, что она и дыхания своего толком не слышит. Тропинка под ногами кончилась, и Авар сильнее сжал покрытую шерстью руку спутницы. Лес снова вступил в игру, вот только чей сейчас ход, сообщить забыл. Сердце сковала тревога, и ученица Кнута сильнее сжала посох в руках. «Интересно, — подумала она, — а Авару так же страшно?». Спутник замер, прислушиваясь: тишина настораживала. Кратко хрустнула ветка. Элла сжалась в комок от накрывшей тени. Откуда-то сверху появилась гигантская рука и, схватив девушку, исчезла в тумане. Авар даже посмотреть в ее сторону не успел.

Выругался и прислушался, в какой стороне под огромным телом ломаются ветки.

Тишина… Будто и не было никакого похитителя. Авар потер глаза и позвал девушку: может, все морок, а Элла где-то рядом и просто не видна? Нет. Он стоял один посреди тумана. Подумал мгновенье и полез на высокую сосну. Такой исполин должен быть виден издалека!

На верхушке дул страшный ветер, но тумана не было. Желтоглазый посмотрел вокруг. С востока курилось Горло богов. Вулкан был совсем близко, пару часов пешком. С югозапада мрачно молчали Темные горы, лишь гора Проказница каменным отростком, похожим на руку, будто приподнимала снеговую шапку, как юбку. С севера виднелся только лес. Никаких гигантов. Авар ухмыльнулся. Все-таки морок, и следы следует искать ближе к земле — но как, если все, будто молоком, залито туманом? Спустился и принялся изучать местность вокруг. Не нашел ничего дельного, только парочку пней, одну лисью нору и большое, явно пустое, дупло в стволе сосны-великана. Стоя около дерева, он на всякий случай позвал Эллу, ответа, однако, не дождался и, не теряя времени, продолжил поиски.

Зря Авар поспешил. Элла громко кричала, но по велению какой — то могучей силы голос ее был тише писка комара. Невнятное, но очень сильное существо из кипы сухих листьев, размером не больше волка, с четырьмя ледяными птичьими конечностями, тащило ее куда-то вверх внутри ствола сосны. В дереве было на удивление просторно, и Элла, сначала обеспокоенная тем, как бы не сломать посох, перестала волноваться за кусок черного вяза и начала переживать за себя. Она попыталась высвободиться, даже пару раз ударила существо заклинанием, но тщетно: оно продолжало невозмутимо тащить ее наверх.

Наконец Эллу впихнули в какую-то дверь и она оказалась в комнатушке с окном высоко вверху и большой бадьей хвойной смолы посередине. На стенах висели сушеные травы, а в углу стояло несколько небольших горшочков с чем-то очень ароматным. Запах стоял восхитительный, только вот ничего хорошего не предвещал. Судя по корытцу, ее похитил Листовик. Первородный. Существо древнее как само мироздание, и поэтому магии не поддающееся, зато обладающее своей никому не понятной силой. С другой стороны, в таком разбойнике был определенный плюс: он не будет над ней издеваться, он просто вываляет ее в смоле и съест.

Ученица Кнута отступила в угол и сжала в руке посох. Создание засуетилось вокруг, обнюхивая ее и недовольно морщась. Листья, покрывающие его тело, шуршали, когти лап постукивали по деревянному полу, голубые глаза, казалось, заглядывали в душу, пронзая льдом существа, много раз видавшего и рассвет жизни, и ее закат. Элла поежилась. Взгляды первородных — отдельная песня.

Наконец, Листовик остановился и проворчал:

— Одна шерсть, кожа и кости. Мяса не найдешь, дольше ощипывать буду, — в сердцах махнул рукой. — Надо было мужичка хватать, все толку больше.

У Эллы язык прилип к небу. Возразить было совершенно нечего.

Листовик продолжил брюзжать:

— Ты пахнешь Миром мертвых… Никакая приправа не перебьет этот отвратительный душок, — он брезгливо потряс мордой. — Мариновать долго. Одна радость — деревяшку, — тут Листовик указал на посох, — можно будет выменять у магов на что-нибудь дельное.

Отвернулся и, насвистывая невнятную мелодию, захлопотал над смолой. Подошел к висящим на стене пучкам, отломал несколько веточек и, растерев их в лапах, бросил в бадью. Элла втянула носом воздух — пахло эстрагоном. Что ж, дохнуть в смоле с ароматом эстрагона лучше, чем в лаванде на поле, отнимающим силы. Похититель, казалось, не обращал на нее внимания, он с завидной тщательностью помешивал смолу большой палкой. Интересно, что он туда добавил, чтобы она не застыла?

Настала очередь горшочков: Листовик понюхал несколько и, выбрав два, вернулся к бадье. Медленно помешивая маринад, он вылил поочередно содержимое каждого сосуда. Облизнул палку. Задумчиво пробурчал: «Чтобы перебить запах мертвечины, этого мало» и снова вернулся к травам. Застыл в замешательстве, раздумывая, какая из приправ подойдет лучше.

«Сейчас или никогда!» — подумала Элла. А вслух сказала:

— Сегодня утром я разделалась с кмыром, могу показать, где он, если ты меня отпустишь. Он вкуснее будет, и приправы не так много уйдет.