Искупление

Через десять дней Сарьяну разрешили сидеть, через пятнадцать — передвигаться с помощью по палате. Помощником после нескольких уроков стала Юля.

Свободного времени было много, и она его зря не тратила. Рисунки, эскизы, наброски она делала походя. Глядя на её сосредоточенное выражение лица, на поджатую нижнюю губу, Сарьян улыбался. Может, вспоминал свои детство и молодость, когда безудержно хотелось жить и действовать; может, представлял её матерью его детей; может, радовался, что встретились они в жизни; может, просто от того, что присутствие этого человека было ему в радость.

Рисуя, Юля не переставала говорить. Они многое успели обсудить, но не сказали друг другу главное — что уже не смогут жить друг без друга. Они это знали, но не говорили. Очевидно, оставили эту официальную часть на более подходящее время.

— Юля, — обратился Сарьян, долго наблюдавший за ней, что-то малевавшей акварелью на листе бумаги, — если я помогу твоим товарищам, они правильно меня поймут?

— Они правильно поймут, — уверенно ответила Юля.

— Сколько им надо, столько могу дать, — повеселел Сарьян. — Один, два, пять, десять миллионов долларов?

— Григорий Самвелович, — боясь огорчить его, проникновенно произнесла Юля, — они поймут правильно, поблагодарят сердечно и благородно откажутся от вашей щедрой помощи.

— Почему? — подхватился Сарьян, оторвал голову от подушки.

— Во-первых, Григорий Самвелович, ведите себя смирно, не скачите по кровати, как расшалившийся шалун. Во-вторых, это бы свело на нет их идею. Идею возрождения деревни своими силами.

— Юля, сейчас от каменного топора до космической ракеты без помощи не дойдёт даже самый гениальный организатор, — убедительно сказал Сарьян, обескураженный тем, что ему могут отказать в благом начинании. — Если так не захотят, пускай будет бессрочная и беспроцентная ссуда.

— Не знаю, Григорий Самвелович, — опустила Юля кисть в банку с водой, — может, и согласятся. Скорей всего, что нет!

— Почему откажутся от помощи, к тому же, ничему не обязывающей? Пока все очень желают этого. Просят, обещают пустить на добрые дела.

— А пускают на ветер?

— Бывает и такое. Стараемся заручиться не только словами, но и документально. И всё равно не избежать мошенничества. А кто у вас руководит этим процессом, как вы говорите, обновления деревни? Вы его хорошо знаете?

— Он из этой же деревни, из Духовщины. Долго где-то жил, потом вернулся.

Вроде, сидел за что-то. Точно не знаю, за что. Все его уважают.

— В законе, значит.

— Как, в законе? — не поняла Юля.

— Я просто так сказал. Людей сейчас, Юля, надо пропускать через мелкое ситечко, чтобы узнать его сущность. Очень многие не просеиваются.

— Нет, он совсем другой, — защищала Юля Сергея. — Он на свои деньги построил дом, купил землю, трактор, коня с телегой. С ним живут те, кто и копейки не внёс. Нет, он не такой.

— Дай-то Боже! Знаете, Юля, что вредит хорошему порядочному человеку? Не поверите! Его доверчивость! Безграничное доверие всем! Он знает, что не способен на обман, и думает, что все такие же. Мошенники знают этот недостаток хороших людей и бессовестно используют его в своих корыстных целях. Это всегда надо иметь в виду! Анализ должен быть у человека нашего обманного периода очень развит. С какой целью говорит ему человек, что будет, если сделать так, как он просит, кому от этого будет хорошо, а кому плохо? Череда вопросов, на которые ты должен ответить сам себе.

— Если захотят обмануть, обманут, — отмахнулась Юля.

— Да, это так. Мошенники на голову впереди идут своих противников. Следователи следуют не впереди преступников, а за ними. Преступник что-то придумал, сделал, и только потом следователь приступает к разгадке тайны.

— Григорий Самвелович, вас часто обманывали? — спросила Юля, всё также малюя что-то на ватмане.

— Нечасто. Но бывало и такое, — ответил Сарьян и стал вспоминать, кто и когда его обманывал.

— Значит, вы не совсем хороший человек, — пришла к выводу Юля, обмакивая кисть в краску. — Это по вашей теории о порядочном человеке. — Вы согласны?

Григорий рассмеялся и тут же закашлялся, схватившись за бок.

— Разве можно вести себя так по-детски несерьёзно? — вскочила Юля, чтобы подать стакан с водой.

— Юля, вы страшнее детектора лжи! — мотая головой, вытирая выступившие слёзы, сказал Сарьян. — Вам бы в следователи, да ещё и в прокуратуру!

— Мне бы, Григорий Самвелович, уединение, холсты да краски — и больше ничего не надо!

— Кто ваш муж, Юля? — опустив на колени журнал, спросил Сарьян.

«Кто он, мой муж? — внезапно задумалась Юля. Не меняя позы, впялив глаза в белый лист, усиленно искала ответ на этот простой вопрос, ставший неожиданно сложным. — Кто он, кроме того, что муж?»

— Он тоже художник? — напомнил Сарьян, не дождавшись ответа.

— Нет, он не художник, — тихо сказала Юля.

— Что он оканчивал?

— Школу, больше ничего, — а чтобы придать вес и значение мужу, добавила: — Он много читает. Занимается самообразованием. Его можно смело назвать эрудитом.