Искупление

— Завтра разберётесь! — отмахнулась от деда Томка.

Разговоры не утихали до полуночи. Давно уже посапывал на диване Игорёк, крепко прижав к себе Василия Васильича. Тому было неудобно лежать кверху пузом, но он смирился с этой участью. Нина с Томкой несколько раз подавали чай мужикам, а те курили да говорили, то тихо, то возвысив голос до трибуна-оратора. Тогда на него шикали, показав на мальца с котом. Всем нашлось и место для постели. Даже деда Матвея уговорили не месить грязь на тёмной улице, он немного, для приличия, поерепенился, порывался даже встать и уйти, но всё-таки остался.

«Господи! Как хорошо-то! Счастье-то какое! Все рады! Все свои!» — стучало в висках, засыпающего Анатолия.

Хочется написать: «И зажили они весело и счастливо всей большой семьёй! Но…» Это «но» заявило о себе скоро, и было как ушат холодной воды после парилки. До той поры счастье переполняло Анатолия. Его самые близкие и любимые люди были рядом! Мальчишка, как говорится, души не чаял в своём старшем товарище, Нина с нескрываемой любовью глядела на них и радовалась необыкновенному везению после долгих лет неприкаянной жизни с неудачником мужем. Анатолия оберегали как могли. Строжайшим образом Сергей запретил ему поднимать тяжести более пяти килограммов. Это было унизительно, Анатолий возмущался, но всё делалось против его воли. Завидев, как он намеревается что-то сделать, что ему запрещено, тут же или окрик, или кто-то спешит помочь.

— Нормально я себя чувствую! — уверял он добровольных хранителей его здоровья. — Жердина слов не стоит, а крику до небес.

— Бережёного Бог бережёт! Зачем рисковать.

Теперь в лес за жердями и кольями ездили втроём — Анатолий, Пётр и Игорёк — само собой. Этих жердей и кольев надо возить и возить. Сергей выкупил пай земли в десять га, взял в банке кредит и выкупил землю, где раньше были колхозные пашни. Теперь там трава по пояс, кустарник, даже островки молодняка — берёзок и осинок. Вот с этого поля и вывозят жерди, чтобы закончить ограждение усадьбы. Пашню решили в этом году не засевать, а вспахать под пар.

Пчелинцев вплотную занялся пчёлами.

— У вас, Алексей Алексеевич, и фамилия соответствующая, так что удача нам обеспечена, — сказал Сергей, когда Пчелинцев осторожно намекнул ему, что хорошо бы заняться ещё и пчеловодством, что дело это для него, Пчелинцева, известное, в детстве с дедом жил на пасеке, и потом, будучи учителем в деревне, сам держал больше десятка ульев.

Попросили Томку прозондировать вопрос с приобретением хотя бы десятка ульев с семьями пчёл.

— Меньше — не рентабельно! — с видом знатока заметил номинальный пока пчеловод. Этим категоричным утверждением он окончательно заявил о себе как о знатоке самого сложного вида их хозяйства. Его теперь величали не иначе, как пасечник.

Время шло, пасечник проштудировал всю литературу, какую удалось приобрести в районном магазине Культторга, о пчеловодстве и пчёлах. Правда, в этих книгах говорилось о районах Краснодара и Киргизии, но Пчелинцева это мало смущало.

— Разница небольшая, — махал он рукой, показывая на поле и лес за полем. — Там цветы и здесь цветы, там много солнца и здесь его не меньше. Одно отличие — дней тёплых в два раза у нас меньше. Но это мелочь.

И вдруг прилетела Томка. Хлопнула калиткой, не удосужившись закрыть её и запереть как следует, и сразу к Нине:

— Где твой?

— Случилось-то что? — всполошилась Нина.

— Срочное дело!

— Они поехали в Заварзино. Насчёт трактора договариваться. Пахать пора.

— Когда приедут?

— К обеду должны. Да ты садись, успокойся.

— Некогда сидеть. Могут продать, — Томка присела на лавку, постучала пальцами по столу. — Больше никуда не собирались заезжать?

— Вроде нет.

— Тогда я поеду в Заварзино, — сказала и тут же кинулась к выходу.

— А что продадут-то? — спросила Нина, отступив на миг от плиты.

— Да пчёл! Сергей просил найти продавца.

— Ты это… забери тогда с собой и пасечника. Может, он что подскажет.

— Подскажет. Все подсказывать горазды! Где он?

— У Матвея. Готовит сарай под улья.

Заполучив пасечника, Томка рванула в Заварзино. Пчелинцев хотел что-то спросить, но, видя её нахмуренный, устремлённый куда-то вдаль взгляд, решил сидеть молча. На половине дороги встретили Сергея и Анатолия. Они ехали не спеша, посматривая по сторонам, изредка перекидываясь словами. Завидев Томкин вездеход, удивились. Съехали на обочину.

— Что-то случилось, — тихо сказал Сергей.

— Что может случиться? — пожал плечами Анатолий.

Рыкнув, мотор замер. Из машины выскочила Томка, за нею выполз Пчелинцев.

— Пятнадцать семей по семь тысяч продают! — выпалила она.

— Это дорого или дёшево? — переспросил Сергей, быстро поняв, о чём речь.

— Дорого! Но ничего больше нет. Отец, чьи были пчёлы, умер внезапно, а сыну надо срочно продать. Вот если срочно, то можно на этом сбить цену. Я интересовалась у пчеловодов — можно сбить до пяти тысяч. Всего за сто пять тысяч или, если собьём, то семьдесят пять.

— Мы рассчитывали на десять семей, — несмело встрял Пчелинцев.

— А так можно? Если десять? — Сергей смотрел на Томку, как на бога.