Искупление

— Всегда и везде! — в запальчивости вскочил с лавки Анатолий. — Разница в том, что коммунисты насаждали этот строй, а я хочу, чтобы они на нашем примере, достойном подражания, строили сами у себя коммунизм, или утопизм, или ещё какой, но только такое государство, где все равны, все довольны, всем хочется жить в нём.

— Толя! Ты третий! — выкрикнула Томка.

— В смысле? — не понял Анатолий.

— Первый — твой Оуэн, второй — Ленин, а потом ты!

— Придётся принизить его роль ещё на одну ступень, — горестно покрутил головой Пётр. — Хрущёва незаслуженно выкинули из этого важного списка. Он утверждал с высокой трибуны, что его поколение будет жить при коммунизме. Не получилось! Может, у тебя получится?

— Я тут сбоку припёку! — на полном серьёзе отозвался Анатолий. — Тут история живёт и действует, а ей всё равно, кто и что говорит, она вершит своё. Подсунула первобытно-общинный строй, потом рабовладельческий, его сменила феодальным. Феодальный капиталистическим… Теперь очередь за коммунистическим, утопическим…

— Юмористическим, — брякнула Юля, и не рада была этой поспешности — все глядели на неё, кто осуждающе, кто с непониманием. — Сейчас юмористов развелось столько, что, если собрать их всех в одну кучу, полземли займут.

— Проституток ещё больше, ну и что? — уставился на неё Анатолий.

— Ничего! Я просто так, — не знала, куда себя деть Юля.

Дед Матвей только крутил головой, глядя на говорящих. Он мало что понимал в этих умных разговорах и сокрушался, что за каких-то полсотни лет мир так поменялся. В его молодые годы спорили и говорили о погоде, засухе, урожае, о том, кто кого любит и собирается жениться, у кого родился ребёнок, где померла старуха или старик приказал долго жить… Теперь такие умные все, а жить стали как-то не так — и не богато, и не весело. Старики сами по себе, молодые сами по себе. «У меня и в голове не было бросить отца или мать, деда даже, а теперя… Нет, ум у них не тот! — заключил дед Матвей. — Так не живут люди!»

— Где наши дети? — спохватилась Нина. — Я же им морсик приготовила, а они смылись. Вот бесенята! Кому чай, кому кофе, кому морсик из смородины?

После чая всем захотелось прогуляться на свежем воздухе. Маленькой толпой, дед Матвей и тот не отказался, двинулись вдоль деревни. В первом переулке свернули и по еле заметной дороге пошли в сторону маленькой речушки, которую на карте обозвали совсем недавно Сучанкой. Почему и кто так обозвал непонятно её, никто не знал.

— Вот наша Сучанка, — гордо заявил Сергей. — В детстве казалась мне великой рекой, а потом, когда увидел после долгого скитания по земле, то удивился и огорчился.

— Када я был мальчонкой, — кивнув на речку, сказал дед Матвей, — она вон аж туда разливалася. Больша была така. Теперь шибко обмелела. Леса не стало — и речка обмелела. Лес сразу за огородами ране стоял, больши лиственницы были. На дрова да на каки-то постройки всё вырубили. Мы с дедом тута рябчиков стреляли, а чуть подальше, вон на той горе, — показал рукой на лысый холм, — на глухаря бегали. Всё вырубили.

— Если её перегородить плотиной, то неплохой пруд получится, — возбудились хозяйственные струнки у Сергея. — Запустим карпа, карася, белого амура…

— Пляж бы детишкам тут засыпать песочком, — дополнила Сергея Нина.

— Всё сделаем! Только бы денег нам заработать чуть-чуть!

— Чуть-чуть до хорошего осталось! — засмеялась Нина.

— Много осталось, но главное есть — желание!

— Дед мой Фёдор сказывал, када сюды приехали оне, тута тайга стеной стояла, козы табунами ходили, медведи у деревни шастали долго. Теперя…

— Смотрите, смотрите! — закричала Юля, показывая на речку, где она изгибалась, натолкнувшись на холм. И все увидели, как козочка с козлёнком пили из речки.

— Ну, вот! — радостно воскликнул Сергей. — Живёт природа! Будет жить! Куда ж без неё, а ей без нас!

Томка с Юлей ночевали у Нины. Они долго не могли уснуть, всё болтали и болтали. Луна перестала глядеть в их окно, ушла за глухую стену, а они всё никак не могли наговориться.

— Как тебе этот «сероглазый Король»? — вдруг спросила Томка.

— Больно уж умный! Только его и слушали все, — вяло отозвалась Юля и прислушалась в ожидании, что же на это скажет Томка.

— Да, глупым его не назовёшь, — согласилась Томка. — Но это не должно быть ему укором.

— Если он такой умный…

— …то почему тут? — продолжила Томка фразу, начатую Юлей.

— Да. Так.

— Я его об этом не пытала, но мне кажется, ответ простой: он не только умный, но и порядочный. Не хочет грызться за брошенную в пыль кость.

— На что он живёт, если не борется за эту кость?

— Поддерживает идею Сергея, живут, практически, тем, что Бог послал.

— А семью на что думает содержать? Он же думает о семье?

— Наверное, не думает.

— Так бобылём и будет куковать?

— Он уже был женат. Не очень удачно, даже хотел покончить с собой, вот теперь и осторожничает. Напуганная ворона и куста боится.

Юля привстала, услышав это.

— Наверное, красивая и алчная была?

— Отнюдь. Маленькая, толстая и алчная.

— Наверное, старше и опытней?