Искупление Гренгуара (СИ)

Гренгуар в это время с колотящимся сердцем стоял у окна. Он все ждал, что в комнату вот-вот начнут ломиться. И на всякий случай запер дверь на задвижку. «Наконец-то!» — пронеслось в голове поэта, когда он услышал крики на улице. Пьер рванул окно на себя, затем торопливо выпрыгнул на мостовую. Но в силу отсутствия опыта в такого рода упражнениях, приземлился он неудачно. Нога подвернулась.

— Скорее, шевелись, — к нему подбежал Жженый. — С минуты на минуту эти обнаружат пропажу.

Превозмогая боль, Гренгуар ринулся вслед за бродягой. Он очень старался бежать быстро. Поэт и бродяга вскоре смешались с толпой дерущихся и даже обошли их. Драка быстро стала затихать и передвигаться подальше от Валь д`Амура. А потом ее участники рванули вперед, как можно быстрее. Это были гонки на выживание. Пьер только успевал удивляться, как они не запутаются в этих уличных лабиринтах. Впрочем, удивлялся он вяло. Нога болела. Гренгуар сильно хромал. Вскоре он отстал от всех. И только Жженый был рядом. Смачно выругавшись, он подхватил незадачливого поэта под руку, помогая тому передвигаться. Беглецы то и дело оглядывались.

— Вот проклятье, — выругался Жженый. — Пропажа обнаружена. Слышишь? За нами погоня.

— Слышу, — прохрипел Пьер. — Не могу больше. Брось меня. Спасай свою шкуру.

— Захлопни пасть, — рявкнул Жженый.

— Ты псих, — задыхался Гренгуар. — Нас обоих схватят.

— Псих, — хрипло рассмеялся Жженый. — Такой же как ты.

Топот сапог по мостовой был слышен уже совсем близко. А Мари вместе с бродягами уже успели раствориться в темных лабиринтах ночного Парижа.

— Жерар, Жерар, — к предводителю «Адовой кухни» подскочил мальчишка лет семи. — Они схватили поэта. И Жженый с ним.

— Вот тысяча чертей, — выругался Жерар. — Их не должно быть очень много. Попробуем отбить. Ты стань здесь, — приказал он Мари. — И не высовывайся. Остальные за мной.

Банда резко развернулась. Но не успели они пробежать и пяти шагов, как послышался стук лошадиных копыт и громкие голоса.

— Патруль! — в отчаянии выкрикнул Жерар. — Все назад! По самым темным закоулкам. Никому не высовываться. А ты куда?! — Он успел схватить за талию Мари и буквально вжал ее в стену какой-то развалюхи так, что девушке стало больно.

— Пусти, — она пыталась вырываться из его рук. — Без него я никуда не пойду.

— Пойдешь, — Жерар зажал ей рот. — Ты дура. Себя и нас погубишь. А его не спасешь. Я обещал ему, что ни один волос с твоей головы не упадет. Что стану тебе отцом, братом, другом… или как там еще? И слово свое сдержу. Попробуй только пикнуть. Поняла меня? Ну!

Мари, уже обессилев от горя и мощи сдавливающих ее тело рук, только слабо кивнула. Она теряла любимого. Теперь ей все безразлично. Жерар ослабил хватку и бегом повел девушку к известной лишь ему цели. Мари покорно шла за ним.

***

В подвале было темно и холодно. Гренгуар сидел в углу на жиденькой подстилке из подгнившей соломы и старался удобнее устроить свою больную ногу. Он был удивлен, что все еще жив. К тому же его не так уж сильно избили. Полученные синяки и ушибы вполне можно было терпеть, если бы не нога.

— Сильно болит? — нарушил тишину сидевший рядом Жженый, наблюдая страдальческую гримасу поэта, растиравшего злополучную конечность. Тот лишь кивнул в ответ, не прерывая своего занятия. — Давай посмотрю.

— А ты соображаешь в этом? — Пьер был настроен весьма скептически.

— В жизни бывало всякое, — Жженый осторожно ощупал больную ногу. — Вывих, — вынес он вердикт. — Могу вправить. Только будет больно.

— Надеюсь не больнее, чем сейчас, — проворчал поэт и тут же взвыл, ощутив на себе прелести доморощенной медицины. — Кол тебе в глотку, Эскулап-недоучка, — ругнулся Пьер, но вскоре затих. Боль чудесным образом исчезла.

— Жив? — ухмыльнулся Жженый.

— Более чем, — пробормотал изумленный поэт. — Беру свои слова назад. Тебе бы костоправом быть.

— Приходилось быть и костоправом, — задумчиво пробормотал сосед по заключению.

— Послушай, Жженый, — резко сказал Пьер. — Какого черта ты не бежал? Можно сказать, сам себя отдал в их руки. Какое тебе дело до меня?

— Ты спасал свою женщину, — последовал неохотный ответ. — Сделал все, что мог для этого. И тебе это удалось. Я свою не уберег.

— Жену? — тихо спросил Гренгуар.

— Дочь, — отрезал Жженый. — Ей было только десять. А эта сластолюбивая мразь положила свой похотливый глаз на девочку. И все-таки похитил. Я нашел ее в лесу. Она умерла на моих руках.

— Ты … убил его?

— Да, — краткое слово упало тяжелым камнем. — Он подох страшной смертью. Избавлю тебя от подробностей.

Гренгуар вдруг почувствовал, как его забил озноб. Слишком много для одного дня. Убийство. Самосуд, с одной стороны и дикое преступление с другой. Что страшнее? Поэт столкнулся с настоящим человеческим горем. Таким горем, которое могло сломить самого сильного человека. Как бы поступил он сам? Да разве не хотелось Пьеру разорвать Традиво, попадись тот в его руки? Хотелось. Да еще как. В конце концов, он не Бог и не судья, чтобы выносить приговор.

— А Жженый ты почему? — Гренгуар попытался сменить мрачную тему. — Ожоги откуда?