Искушение

Дым от тлеющих головешек поднимался к глазам и застилал солнечный свежий день угарной пленкой. От резвой беспричинной радости, так весело подгонявшей его полчаса назад, не осталось и помину. Он с неудовольствием думал о том, что дома сидит эта девица, и пока ее не выпроводишь, вряд ли удастся спокойно попить пива. А то ведь она еще и обедать останется. На нее похоже. Нынешние девицы всегда голодны, как кошки, и способны съесть подряд несколько обедов.

Девицу Наденьку и сына Алешеньку он встретил раньше, чем ожидал. Они, оказывается, вышли погулять и в скверике возле дома раскачивались на качелях. Наденька усадила мальчика перед собой, обняла его одной рукой, а второй вцепилась в боковую железку. Оба хохотали, взлетая чуть ли не под перекладину. Поодаль застыла группа мальчиков, следила за забавой. Лучший друг Алешеньки октябренок Вадим изредка выкрикивал хриплым голосом: «Ну дай подержать-то, Лешка! Что тебе, жалко, что ли!»

Пистолет счастливый Алеша прижимал к груди обеими руками и в эти мгновения не помнил, что у него есть закадычные друзья.

Федор Анатольевич вознамерился прошмыгнуть в дом незамеченным, но это ему не удалось. Алеша, увидев отца, взвизгнул и соскочил с качелей, рискуя свернуть себе шею. Наденька продолжала раскачиваться одна, издали благосклонно кивая Пугачеву.

«Ишь длинноногая, — позлился Федор Анатольевич. — Знай себе качается на качелях. А что ей!» Крикнул:

— Спасибо вам, Надя!

Наденька засмеялась и вдруг поманила его пальчиком — неожиданно, шаля, но поманила, как раба своего. Он подошел, тем более что сын с яростной силой тащил его за палец.

— Как там Алешины успехи? — деловито спросила Наденька, продолжая еле-еле покачиваться. — Он, я надеюсь, выделяется среди одноклассников примерным поведением и отличными знаниями?

— Не надейтесь, — невольно подыграл Федор Анатольевич. — Он выделяется исключительно в другую сторону.

Алеша переводил взгляд с отца на Наденьку и радовался неизвестно чему. Словно бы и не о нем шла насмешливая речь.

— Ая-яй! — удивилась Надя. — Больно слышать! Алексей Федорович, неужели это правда?

— Какая там правда, — отмахнулся Алеша. — Жди от Катерины правды, как же.

Сбоку подкрался потерявший голову от зависти октябренок Вадим и попытался нахально вырвать пистолет. Произошла небольшая заварушка, из которой Алеша вышел победителем.

— Ладно, — сказал Вадим. — Попросишь у меня велосипед, жлоб!

— У твоего велосипеда колеса скоро отвалятся, — заметил Алеша, с восторгом глядя на Надю Кораблеву.

Вадим проглотил оскорбление с безразличной миной. Но предупредил:

— Смотри, как бы у тебя язык не отвалился.

— Когда это?

— А вот когда ты за папочку своего перестанешь прятаться.

— Хватит, ребята, — велел Пугачев. — Надя, вы не хотите ли с нами пообедать?

— Я у вас сумочку оставила, Федор Анатольевич.

Они всматривались друг в друга с интересом. Надя думала: какой мрачный все-таки типус, приглашает обедать, как будто отпихивается. Вот назло пойду и сяду за стол. Пугачев заколебался, ему почудилось, что в золотистых Надиных глазах он увидел непонятный вызов. Он подумал: какой черт принес тебя на мою голову, девушка. Чего ты ищешь здесь, где одна пустота?

— Погоди, — многозначительно заметил Алеша закадычному другу. — Скоро я выйду на улицу один-одинешенек. Немного потерпи.

В лифте случайно Федор Анатольевич прикоснулся боком к Надиному боку и сурово извинился. В ее взгляде скользнули бесовские взрослые смешинки. «Да что такое! — клял он себя. — Ты просто делаешься смешным, Федя. Пугало ты оловянное!»

Дома их ждал большой сюрприз. Федор Анатольевич, отпирая дверь, услышал подозрительное бульканье и заметил темную ниточку воды, вытекшую из-под двери. Коридор в квартире был залит, но не сплошь, а тут и там — лужицами. Вода просачивалась из ванной, оттуда доносилось и бульканье.

— Ты, Лешка, мерзавец, кран оставил открытым! — сообразил Федор Анатольевич.

В ванной вода плескалась как в бассейне, переливалась через край, через порог. По полу плавали тапочки, баночки, скляночки и безымянный мусор.

— Сейчас все вытрем, — затараторила Надя. — Это я виновата. Это я дыру в ванне заткнула.

Вытирать было поздно, потому что сзади уже возникла фигура пенсионера Пименова.

— Так-с, — сказал Пименов, — значит, доигрались?

Федор Анатольевич закрыл кран, обернулся:

— Что вам, собственно, здесь нужно, в чужой квартире? Какое вы имеете право врываться?

— А я уже милицию вызвал, — добродушно доложил пенсионер. — Сейчас придут. Вам, гражданочка, советую приготовить документики.

Легок на помине появился сержант милиции, розовый и озабоченный.

— Вот, — указал сержанту Пименов. — Вот он, товарищ сержант, этот квартиросъемщик совершил злоумышленное преступление. Затопил мою квартиру, которая только что после ремонта. Прошу составить акт!

Милиционер заглянул в ванную, сочувственно поцокал языком.

— Дела… Как же это вы недоглядели?