Искусство эпохи Возрождения. Нидерланды, Германия, Франция, Испания, Англия

Его воодушевлял лозунг Тинторетто: «Рисунок Микеланджело и колорит Тициана»[1210]. Для вчерашнего иконописца колорит Тициана не был тайной, ведь истоком венецианского колоризма была византийская живопись. Что же до рисунка Микеланджело, то возникало сомнение: в самом ли деле Тинторетто, уставивший свою мастерскую слепками со статуй из капеллы Медичи, рисовал, как Буонарроти? Рисунок Микеланджело надо было увидеть в натуре, в Сикстинской капелле. Тогда, быть может, Доменикосу Теотокопулосу и удастся осуществить мечту Тинторетто!

Эль Греко. Лаокоон. 1610–1614

Если, рассматривая картины Эль Греко, обращать внимание только на приемы изображения и размещения фигур, на их невесомость, на неопределенность их положения в воображаемом пространстве, то придется признать, что он следовал за Тинторетто и Микеланджело, но не за Тицианом[1211]. И почему бы тогда не согласиться с гипотезой, что объявить Эль Греко «учеником Тициана» было уловкой Джулио Кловио, ходатайствовавшего за него перед кардиналом Алессандро Фарнезе?[1212] Ибо «для художника-иностранца типа Эль Греко единственным, хотя и слабым шансом на успех была позиция, подчеркивающая его чужеродность и стилизующая его творчество под какого-то признанного мастера, работавшего вне Рима, в данном случае Тициана»[1213].

Эль Греко. Изгнание торгующих из храма. 1570–1575

Но, думается, Эль Греко был бы крайне изумлен, если бы узнал, что кто-то определяет его отношение к Тициану и Тинторетто по особенностям его рисунка, а не колорита. Франсиско Пачеко, учитель и тесть Веласкеса, вспоминал: «Меня очень удивило (прошу извинения за этот рассказ, передаваемый не ради хвастовства), что, когда я в 1611 году спросил Доменико Греко, что является более трудным – рисунок или колорит, он мне ответил, что колорит. Этому не приходится удивляться после того, как он вслух очень низко оценивал Микеланджело (который является отцом живописи), говоря, что он хороший человек, но неумелый живописец»[1214]. Очевидно, возмутившее римских художников предложение молодого чужестранца поработать над «Страшным судом» было не столько жестом отчаяния Эль Греко, не нашедшего в Риме достойного приложения своему таланту, сколько уверенностью, что ему, ученику Тициана, удастся улучшить колорит этой фрески – и тогда мир увидит великую идею Тинторетто воплощенной.

Есть еще одно свидетельство тому, что Тинторетто не был кумиром Эль Греко, – картина «Изгнание торгующих из храма». Вы видите на ней втиснутые в угол портреты Тициана, Микеланджело, Кловио и, как полагают, Рафаэля. В таком сюжете их нельзя воспринять иначе как торгующих искусством и, стало быть, рискующих навлечь на себя гнев Христа, в отличие от бессребреника, каковым является создатель картины. Однако портрет мэтров первоначально не имел отношения к евангельскому сюжету. Это был написанный на отдельном холсте оммаж тем, кому Эль Греко был более всего обязан. Тинторетто среди них нет. Но то ли в пору работы над «Изгнанием торгующих», то ли по завершении этой картины что-то в его жизни повернулось, и он, сменив милость на гнев, в сердцах вставил в картину портреты своих кумиров.

Этих косвенных доводов было бы достаточно, чтобы настаивать на приоритете Тициана в системе художественных ценностей Эль Греко. Но сам художник свидетельствовал об этом только живописью, пока в 1967 году не были обнаружены пометки, оставленные им на полях второго издания «Жизнеописаний» Джорджо Вазари, подаренного греку его другом Федерико Цуккаро. Эль Греко возражает против оценки византийской живописи как несовершенной и грубой: «Если бы он [Вазари] знал, чем является упоминаемая им греческая манера в реальности, то он расценил бы ее совсем по-иному, ибо я убежден в том, что при сравнении этих двух [манер] Джотто выглядит простым, тогда как греческая манера учит нас плодотворным изыскам». Леонардо он критикует за «незаконченность» ряда произведений; Рафаэля – за слишком частое заимствование мотивов не из жизни, а из античной скульптуры; Микеланджело – за равнодушие к цвету. Восхищается Корреджо. Пишет о Пармиджанино, что тот, «скорее всего, явился в мир, дабы показать своими набросками и композициями, что такое изящество и грация фигур». Вспоминает о «Распятии» Тинторетто в венецианской Скуола Гранде ди Сан-Рокко как о «самом лучшем из существующих в мире произведений живописи». Но вот наиболее драгоценное для нас признание: «Можно также сказать и об очаровании красок Тициана, который проявил себя как высочайший гений благодаря умению подражать природе и ряду прочих вещей»[1215]. В понимании Эль Греко не рисунок, а колорит является основой «умения подражать природе».