Искусство игры в дочки-матери

Во всем этом было столько радости, а радость была заразительна. Она вселила в Грейс веру в то, что в жизни еще осталось что-то помимо ожидания смерти. Нужно было построить горы, спроектировать подъемники, заселить фермерский двор.

Внезапно ее телефон зазвонил. Грейс схватилась за трубку. Сообщение от Амелии.

Шарлотту нашли. Утешение от этих слов длилось не дольше секунды, пока она не дочитала сообщение до конца.

Состояние критическое.

Она схватила свою сумочку и надела пальто. Она должна была помочь. Она могла помочь, что бы там ни говорила Амелия. Она знала, что могла.

Она должна была быть рядом. На этот раз она будет рядом, ради своей дочери.

И ради Шарлотты.

Грейс поднялась на одну ступеньку паромного трапа и застыла, вцепившись в поручень, когда на нее налетел рьяный порыв ветра. Люди вокруг вели себя как ни в чем не бывало, чуть ли не вприпрыжку взбегая по лестнице, несмотря на то, что лодку порядочно качало на волнах. В поезде она чувствовала себя лучше, будто окрыленная тем, что делала что-то полезное, а не пряталась в своем сарае. Но поезд был знакомой территорией, морские же суда – нет.

Она снова спустилась, решив все-таки не подниматься на верхнюю палубу. Уже вечерело, солнце клонилось к горизонту. Море казалось темно-лиловым на фоне сиреневого неба, но Грейс не обращала внимания на краски. Как и на температуру в воздухе, как и на ломоту в костях.

Она думала только о том, чтобы скорее добраться до цели.

Она хотела видеть, когда остров покажется в поле зрения. В своих фантазиях она сразу замечала на берегу Шарлотту. Недоразумение забыто, ее внучка жива-здорова и рада ее видеть.

И дочка тоже.

– Это была буря в стакане воды, – говорила Амелия. – Но я рада, что ты приехала.

– Я тоже рада, – говорила Грейс. – Потому что я знала, что могу быть полезной. А еще я хотела сказать кое-что вам обеим. – И она говорила. Говорила, как сильно любит каждую из них. Говорила, какое это счастье, жить с ними под одной крышей, говорила о временах, когда только мысли об Амелии возвращали ей волю к жизни.

Но она была неспособна даже подняться по трапу. Грейс так и продолжала стоять, вцепившись в поручень, понимая, что даже для того, чтобы вернуться на свое место, ей придется разжать руки и на время лишиться всякой опоры.

Или она могла остаться здесь и просто не отпускать поручень, пока паром не достигнет берега.

Тут уже запротестовал ее мочевой пузырь.

Возможно, Амелия была права, и ей не стоило приезжать. Возможно, она и впрямь будет путаться у всех под ногами: старая женщина, страдающая недержанием, которая не смогла даже подняться по трапу во время обычной переправы через Те-Солент.

– Вы в порядке, мэм?

Грейс посмотрела на остановившегося рядом с ней мужчину. В его глазах читалось явное беспокойство. Он был высоким, примерно одного возраста с Амелией, с приятным румяным лицом, характерным для людей, много времени проводящих на свежем воздухе. На ногах у него красовались грязные резиновые сапоги. Наверное, он даже в шторм выходил в открытое море рыбачить на маленькой весельной лодке, и считал Грейс маленькой глупой старушонкой, которая капризничает из-за лесенки на пароме.

– Да, в порядке, – ответила она, хоть мочевой пузырь и проклинал ее за гордость.

– Сегодня море неспокойное, – сказал он. – Не хотите взять меня под руку?

Грейс прикусила губу, глядя на твердую, сильную на вид руку. Предложение было заманчивым. Со сломанным бедром она бы никому не принесла пользы.

– Хорошо, – решила она. – Спасибо. – Она почувствовала, как крепкие пальцы обхватили ее ладонь.

– Я Генри, – представился мужчина.

– Грейс.

– Хотели подняться наверх, Грейс?

– Нет, спасибо. Мне бы в дамскую комнату.

В туалете Грейс попыталась взять себя в руки. Она должна быть сильной. Должна.

Когда она вышла, то с удивлением обнаружила, что Генри дожидался ее.

– Решил проводить вас к вашему месту, – сказал он. – Чтобы вас не укачало.

Она снова взяла его под руку, и он подвел ее к удобному креслу, в которое она с благодарностью опустилась. Он сел напротив.

– Что привело вас на остров? – спросил он. – Вижу, что вы не здешняя.

Грейс не знала, что ему ответить. Ее спутник просто проявлял учтивость, он не вызывался слушать ее историю о пострадавшей внучке, даже если бы Грейс действительно хотела этим поделиться. А она не хотела. Но она также не могла заставить себя солгать и сделать вид, что приехала отдохнуть. Возможно, стоило прямо сказать, что она не хочет это обсуждать, но это звучало так грубо, а он был к ней так добр. Грейс посмотрела на него и поняла, что молчит уже слишком долго. Он, вероятно, решил, что она забыла вопрос. Что у нее деменция. От этого стало еще неприятнее. Неужели она действительно беспокоилась о том, что подумает о ней незнакомец, в то время как ее внучка находилась в больнице? Как же ужасно она была зациклена на себе.