Следующие минут двадцать все мы слушали ее плач, и я видел, что другие ученики всё больше нервничают. Они явно чувствовали себя не в своей тарелке. Я и сам уже думал, что ей следовало бы или прекратить рыдать, или уйти, но она продолжала сидеть, все сильнее тревожа и отвлекая группу. В конце концов это стало невыносимым. Было ясно, что женщина очень мучается, и инструктор наконец приостановил занятие и обратил на нее внимание, сказав: «Моя дорогая, вынужден вам сообщить, что сейчас вы крадете опыт у каждого из собравшихся и ваше решение поступать так эгоистично. Почему вы выбрали подобный путь и портите нам всем этот момент?» В зале воцарилась мертвая тишина. По лицам потрясенных людей было видно, что такого от него никто не ожидал.
Женщина посмотрела на инструктора опухшими от слез красными глазами и спросила: «Вы что, не видите, как мне больно?» На что тот ответил: «Нет, я не вижу боли, я вижу только ваши страдания». Женщина резко поднялась и выбежала из зала, а инструктор как ни в чем не бывало продолжил занятие.
Даже сейчас, много лет спустя, я снова и снова возвращаюсь к тому случаю, задаваясь вопросом, не следовало ли инструктору поступить иначе. Я не думаю, что та женщина хотела создать проблемы для группы. По-моему, проявление душевных мучений на людях было криком о помощи, призывом к сочувствию. Но, чтобы извлечь из этого случая полезный урок, зададимся вопросом: а действительно ли ту женщину терзала боль или же, как сказал инструктор, она только страдала? Могла ли она страдать без боли?
Подойдем к ответу по-научному. Если бы эта женщина пришла к врачу и сказала: «Доктор, мне больно, пожалуйста, помогите мне», – он, скорее всего, попросил бы ее описать, где именно возникли неприятные ощущения. На это женщина могла, например, сказать: «У меня болит сердце, и очень-очень сильно». Но врач, проведя исчерпывающие исследования и анализы, вполне мог бы не обнаружить никаких физиологических проблем – их просто не было. Это вовсе не значит, что женщина говорила неправду. Если ей было больно, для нее эти чувства были реальны, но на самом деле она чувствовала не боль, а страдание. У нее было разбито сердце, а не сломана кость.
И тут мы подходим к еще одному вопросу: а что же такое страдание, если не боль? Это неизбежность или выбор? Со временем я понял, что выбор. Страдание – это история, которую мы привязываем к своему травмирующему опыту. Это тяжелое наследие негативных эмоций, которое мы сами на себя взваливаем, зацикливаясь на переживании невзгод прошлого, болезненных и не очень. И хотя страдать на редкость неприятно и дискомфортно, мы сами делаем этот выбор, и вполне осознанно. Мы сами выбираем позицию жертвы, сами решаем продолжать эту негативную историю. Во всех случаях, когда мы страдаем, мы сами даем страданиям разрешение на существование.
Но почему же мы так поступаем? Я и сам много раз задавал себе этот вопрос – мне ведь тоже доводилось терзаться. Я считаю, что мы выбираем страдание, потому что оно позволяет нам хотя бы отчасти снять с себя ответственность за наши травмы и грусть и переложить вину на кого-то или что-то. Страдая, мы говорим, например, так: «Мой бывший парень разрушил мою жизнь» или «Из-за этой болезни я больше никогда не буду ходить», – и это позволяет дать выход нашему гневу, излить его на человека или обстоятельства. Зачастую следом действительно наступает катарсис, но исцеления вовсе не происходит. Это помогает нам только в одном: продолжать цепляться за свои страдания.
Вот шаги, которые позволят их облегчить.