Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Объединение «Мир искусства» выдвинуло собственную подборку характерно национальных художественных произведений и предложило свою версию русской культуры публике в виде выставок в России и Русских сезонов за границей. В некоторых выпусках «Мира искусства» рассказывалось о художниках, занимавшихся неонациональными образами и темами, таких как Васнецов, Поленова, Нестеров и Якунчикова; отдельные номера были также посвящены колониям художников в Абрамцеве и Талашкине[723]. Идея национальной культуры, в том виде, в котором она была сформирована журналом «Мир искусства» и представлена в Европе, ставила во главу угла прекрасные декоративные проекты, которые скорее передавали предполагаемый русский дух, чем копировали местную действительность. Например, на своей выставке в Париже 1906 года Дягилев исключил произведения реалистов, но включил иконы, традиционно рассматриваемые как религиозные и исторические объекты, показав их как произведения искусства и шедевры русской традиции [Kennedy 1977: 120–121].

Графический и театральный художник М. В. Добужинский, сам являющийся членом «Мира искусства», сформулировал национальный вопрос следующим образом:

Провозглашая эти идеи, идущие вразрез с общепринятыми, «Мир искусства» показал намного более глубокое понимание самой сути «национального» искусства, чем то, которое преобладало у его оппонентов. Он считал, что «русское» в искусстве зависит не только от народных мотивов или народных сюжетов. «Русский дух» проявляется стихийно, в самых неожиданных формах, и истинно национальное искусство не может быть создано искусственно, «на заказ». Так называемый русский стиль в церковном зодчестве и декоративном искусстве XIX века был лишь бездушной компиляцией готовых «русских мотивов» и поэтому был фальшивым и псевдорусским [Dobujinsky 1942: 49].

Дягилев также подчеркивал именно национальное своеобразие своих постановок как ключ к успеху Русских сезонов. Как он заявил в интервью газете «The New York Times»:

Заглянув прежде всего внутрь себя, и непоколебимо оставаясь самими собой, мы, как мне кажется, сумели создать самобытное русское искусство, доселе неизвестное миру. Мы сделали это, прежде всего, обратившись непосредственно к национальным сокровищам музыки и фольклора, и используя все театральное искусство, кроме искусства речи, чтобы представить на сцене их полные и гармоничные символы[724].

Но и слово Дягилева не было последним в вопросах национального искусства, да и не может быть окончательного определения, ибо пока жива национальная традиция, она непрерывно развивается. Обострившиеся в конце XIX века дискуссии еще больше подчеркнули всю искусственность благородного конструкта под названием «национальная культура»[725]. Соревнующиеся версии национального встречались даже на страницах одного периодического издания, как было в случае с «Миром искусства», где представление о национальном не раз менялось за время недолгого существования журнала.

Заявление Дягилева о национальном искусстве, являвшееся частью его «Сложных вопросов», стоит подробно процитировать как хороший пример множества противоречивых вариантов культурной идентичности, циркулировавших в конце века: