Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Возможно, главная причина отсутствия популярности Эрмитажа у русской публики заключается в том, что его превращение в публичный музей совпало с подъемом русской национальной эстетики, о чем будет подробно говориться в следующей главе. В 1860-е годы внимание русского общества было обращено на новую русскую школу живописи. Публика требовала русских картин, которых в Императорском Эрмитаже, известном своей коллекцией европейских шедевров, было на удивление мало. Недостаток общего образования в области западноевропейского искусства в сочетании с возросшим интересом ко всему русскому привел к тому, что пресса просто обходила Эрмитаж, оставляя его на задворках проекта построения нации.

На рубеже столетий Эрмитаж продолжал поддерживать альтернативную модель культурной идентичности, впервые предложенную в просветительскую эпоху Екатерины Великой, которая укоренила национальную гордость в коллекции иностранного искусства мирового уровня. Некоторые критики утверждали, что музей так и остался «заморожен» в эпохе Екатерины Великой [Стасов 1894–1906, 1: 454]. Когда в конце XIX века Бенуа провозгласил, что Эрмитаж является «главным музеем Российского государства», эпоха острых споров о национальности в искусстве в основном подошла к концу [Бенуа 1911: 1]. Образ этого музея в русской публичной сфере зависел в значительной степени от того, с какой точки зрения писавшие о нем рассматривали искусство – национальной или космополитической. Во второй половине XIX века, когда в художественном дискурсе доминировали вопросы национальной идентичности, русская публика не проявляла активного интереса к этой всемирно известной коллекции. В некотором смысле спорить было не о чем, с чем и связана скудость популярных текстов на эту тему в прессе.

Нарративы Академии художеств

На фоне широкомасштабных реформ во всех сферах публичной жизни Императорская Академия художеств в 1864 году отметила свой столетний юбилей. Годовщина стала важным поводом задуматься об истории этого института и его роли в русском обществе. В ранней истории Академии выделяются две важные даты. В 1758 году, в царствование Елизаветы Петровны, государственным деятелем и меценатом И. И. Шуваловым была основана Императорская академия трех знатнейших художеств – живописи, скульптуры и архитектуры. В 1764 году Екатерина II даровала ей устав и привилегию [Исаков 1914: 1][384]. За десять лет архитекторы Ж.-Б. Валлен-Деламот и А. Ф. Кокоринов спроектировали новое здание, подобающее храму искусств[385].

Но надпись «Свободным искусствам», украшавшая величественное здание Академии, лишь отчасти отражала актуальное состояние художественных дел в России. Э. К. Валкенир пишет, что «Академия была, по большому счету, оплотом не свободного, а официального искусства». На самом деле, история института была напрямую связана с меняющимися вкусами и прихотями правящего монарха. Например, инициатива Екатерины имела критическое значение для развития художественной сцены в России: будучи заядлым коллекционером, она не только пополнила Эрмитаж одними из лучших образцов западноевропейской живописи, но и позаботилась о том, чтобы в стенах Академии содействовать развитию русского искусства. Уже в первые месяцы своего царствования Екатерина Великая посещала классы в Академии и осведомлялась об успеваемости студентов. Николай I, самозваный знаток изящных искусств, не жалел средств ни на расширение Эрмитажа, ни на поездки художников в Италию. В то же время в 1829 году он поместил Санкт-Петербургскую академию под юрисдикцию Министерства императорского двора, а в 1843 году постановил, что председателями в ней могут быть назначены только члены императорской семьи [Кондаков 1914: 38–40, 42][386]. При карательном режиме Николая I, обобщает Валкенир, «Академия превратилась в инструмент, который воспитывал из художников слуг государства, подчинял искусство нуждам и вкусам двора и управлял художественной жизнью по всей стране» [Valkenier 1989: 3–7]. К середине столетия Академия стала заметно несвободным институтом[387]. В этих обстоятельствах каналы связи между искусством и обществом, которые, как предполагалось, поддерживала Академия, ограничивались проходящими раз в три года выставками и периодическими рецензиями[388]. Судя по периодической печати того времени, три ключевых атрибута, используемых современниками для описания роли Академии в обществе, на самом деле, были сплошь негативными: Академия была элитарна, формалистична и антинациональна.