Искусство переговоров по Киссинджеру. Уроки заключения сделок на высшем уровне

С учетом всего этого Киссинджер предложил южноафриканцам беспрецедентную встречу в Европе, с возможным последующим визитом в ЮАР. Он подчеркнул значение готовности США ослабить изоляцию страны: «Более чем за тридцать лет ни один государственный секретарь США не готовился к встрече с руководством ЮАР, а уж тем более к переговорам с ним, даже на всемирных площадках уровня ООН. По сути дела, я предлагал ЮАР роль в определении контуров будущего для Южноафриканского региона в обмен на поддержку введения правления большинства в соседних государствах, а в конечном счете и у себя»[135]. В поддержку привлекательного предложения Киссинджера президент Форд публично заявил: «Если бы в какой-то момент показалось, что встретиться и с главой Родезии, и с главой ЮАР будет мудро, я нисколько бы не колебался»[136].

Форстер согласился назначить встречу на 16 июня 1976 года, но незадолго до этой даты правительство ЮАР жестко подавило протесты чернокожих в городке Соуэто, когда было убито более четырехсот человек. Эта страшная акция правившего режима вызвала волны протестов в других маленьких городках, населенных чернокожими[137]. Соединенные Штаты присоединились к ООН в осуждении непропорционально жестокой реакции правительства.

Перед лицом резкого усиления международной критики твердая решимость Киссинджера встретиться с Форстером в Германии, несмотря на весьма определенные требования тысяч протестующих против апартеида, в глазах руководства ЮАР стала еще более ценной.

И вот 23 июня один на один с Форстером, «в крошечной гостиной, я начал – по своей привычке начинать так почти всякие переговоры – с философских рассуждений о том, к чему же мы, собственно говоря, стремимся»[138]. И по геополитическим, и по моральным соображениям Соединенные Штаты искали пути мирного перехода к правлению большинства в регионе. Однако, настаивал Киссинджер, «если бы Форстер отождествлял будущее своей страны с судьбой Родезии и Намибии, исход был бы очень неясен и, скорее всего, значительно оттянут. Но так или иначе, правление большинства для Родезии было неизбежно… Продолжился бы рост насилия; радикалы возглавили бы вооруженную борьбу, скорее всего, их поддержали бы иностранцы, и тогда ЮАР оказалась бы перед дилеммой: спокойно смотреть на избиение белого населения Родезии и Намибии или ввязаться в конфликт»[139].

Однако, доказывал Киссинджер, работая с американцами, Форстер мог заметить «различие между его северными соседями и ЮАР исходя из того, что ЮАР даже в Африке считалась африканской, а не колониальной страной – пусть даже ее внутреннее устройство было неприемлемо. На это указали все без исключения африканские лидеры, с которыми я встречался… Я предлагал Форстеру создание некоего пространства, в котором можно было свободно дышать и в котором его страна могла бы мирно разобраться со своими проблемами, а не убегать от них»[140].

Киссинджер не угрожал южноафриканцам и не читал им лекций. Администрация Форда не «объявляла крестовый поход против людей; да… мы сожалели, что им пришлось оказаться перед мучительными дилеммами, унаследованными от предшествующих поколений… В отличие от многих критиков на Западе мы вовсе не собирались судить их ни за грехи отцов, ни за их собственные. Наша цель была в другом – поставить их лицом к лицу с их реалиями и как можно аккуратнее подвести к принятию факта, что они [реалии] диктовали необходимость изменений по причинам и морального, и политического порядка»[141]. Киссинджер «говорил обо всем этом скорее с горечью, а не с гневом, не споря о прошлом ЮАР, а скорее рассуждая о вариантах ее будущего»[142].

Южноафриканский премьер-министр Форстер, известный своей неуступчивостью, откликнулся на такое сочетание тона и аргументов. Все его «поведение свидетельствовало, что, имея дело с супердержавой, которая обращалась с ними хотя бы с некоторым уважением, африканеры не стали ощетиниваться штыками, как слишком часто были вынуждены поступать в своей сложной истории»[143].

В целом Форстер согласился содействовать изменениям в Родезии и Намибии, основанным на самоопределении этих стран. Киссинджер сделал вывод: «При условии, что от него не потребуют оставить европейское население Родезии без всяких прав, он поддержал бы наши усилия по введению правления большинства в Родезии. Он соглашался, что умеренный исход в Родезии возможен только при немедленном окончании вооруженной борьбы»[144].

«Именно степень изоляции и дурное предчувствие заставили южноафриканцев так охотно принять единственную компенсацию, которую я мог предложить в обмен на их сотрудничество по Родезии и Намибии: время, за которое можно решить их проблемы… “Думаю, история не на вашей стороне, – сообщил я послу ЮАР Рольфу Пику Боте, – однако мы хотим по крайней мере выиграть время… Если мы сумеем отделить южноафриканский вопрос от родезийского, у нас будет больше времени разобраться с ЮАР – если только в Родезии все не устроится так, что решение проблемы ускорится”»[145].