Искусство с 1989 года

Неопределенность интерпретации и неразрешимость исторической перспективы точно так же лежит в основе восприятия времени бельгийского художника Люка Тёйманса и шотландца Питера Дойга. Приводящий в замешательство живописный интерьер Тёйманса 2008 года под названием «Большой брат» |118 | весьма характерен для берущей за душу манеры художника. Выполненная в тусклых серых и размытых черных тонах, будто бы увиденная через скрытую камеру наблюдения, картина изображает общее пространство для сна в реалити-шоу, где за изолированными участниками постоянно наблюдает удаленная от них аудитория. Однако размытость фокуса, приводящая к тому, что нечетко прописанные холмики постельного белья могут показаться трупами или сваленными в кучу жертвами политического преследования, превращает сцену популярного развлечения в нечто куда менее спокойное. В название телевизионного шоу, пропущенного через линзы усложняющего воображения Тёйманса, вернулся ужас его изначального значения, отсылая к преимуществу всеведущего диктатора из тоталитарного кошмара Джорджа Оруэлла «1984». Когда избиратели по всей Европе и США обсуждали законность государственных программ наблюдения, «Большой брат» сумел размыть до состояния вечного момента как вымышленные, так и исторические страхи, застывшие в немигающем глазу, который углубляется, словно бездна, в центре этой пугающей работы.

Большой живописный водный пейзаж Дойга «Сто лет тому назад» (2001) |119 | приглашает зрителя в еще более неоднозначное путешествие по изображению того, что есть прошлое, или преходящее, или грядущее. Название работы подразумевает, что прошел век от какого-то события, вехи или эпохи, но что именно означает эта дата, мы никогда не узнаем. Неопрятная фигура в центре полотна (отчасти похожая, как сказал сам художник, на великого американского гитариста), кажется, застряла на середине своего пути от далекого острова к предполагаемому аллегорическому берегу, на котором находятся зрители картины Дойга. Не символизирует ли загадочный обитатель каноэ наше собственное прошлое или будущее, или этот человек — живая реликвия из других времен, направленный к нам сообщить новости из какого-то неведомого мира, откуда он сбежал сто лет назад? Длинное изящное судно — нередкий гость на полотнах Дойга, — из которого нас манят глаза главного персонажа, кажется выточенным из сновидений, двусмысленно указывая и вперед, и назад: и на пробуждение, и на сон, на будущее и на прошлое.

119. Питер Дойг

Сто лет назад (Каррера). 2001. Холст, масло

Кем бы ни был герой мечтательной сцены Дойга, он обречен сидеть в одиночестве напротив безумного и одержимого технологиями мира, в котором живет большинство из нас: он словно дальний родственник, либо предшествующий беспроводной связности нашего общества, либо предвещающий его постапокалипсическое вымирание. Возможно, что «Сто лет тому назад» из неразгадываемого названия отсылает к непосредственному настоящему, и тогда утомленный Вселенной человек в каноэ — это наша судьба. Дойг не одинок среди современных художников в созерцании эфемерности всего того, что вокруг нас кажется непоколебимым. Лондонский художник Ричард Райт посвятил себя параксиальному размышлению о бренности самого стойкого компонента своей практики |120 |. Работая прямо на стенах галерей и институтов, пригласивших его сделать свою экспозицию, и полностью отдавая себе отчет в том, что его сложная в исполнении живопись с притиркой сусальным золотом будет уничтожена и забелена в процессе подготовки выставки следующего художника, Райт принимает неизбежную быстротечность своего произведения в качестве сущностного аспекта его воздействия. Нередко занимая неуместные расщелины, будь то углы или карнизы в галерее, хрупкая филигрань тонких рисунков Райта напоминает орнаменты средневековых манускриптов, и каждая комната со всеми посетителями будто бы становится страницей, ожидающей, чтобы ее перевернули. Художник рассчитывает на общее со зрителем понимание, что искусность его кисти, как и глаза, которые ее воспринимают, конечна. Это ведет к более острой перспективе и более откровенному признанию повсеместной жестокости времени, чем это обычно имеет место в музеях и галереях, где художники, кураторы и посетители убеждают себя в несокрушимости искусства.

120. Ричард Райт

Без названия (06.01.08). 2008. Бумага, сусальное золото